Обман

– Мне нравится оборот «по всей вероятности», – сказал Фергюсон. – Он как бы дает нашим локтям пространство, необходимое для того, чтобы удерживать крышку над котлом, в котором кипят срасти. Следите за тем, чтобы все шло так, как вы наметили.

Он закончил разговор в своей обычной манере – бросил трубку на рычаг. Эмили отняла трубку от уха, держа ее двумя пальцами, поднесла к аппарату – и так же, как он, бросила на рычаг.

В офисе было нестерпимо душно. Она вытащила из пачки одноразовый платок и, развернув его, прижала к лицу. Тот мгновенно стал влажным. Большой палец ноги отдала бы она сейчас за вентилятор. Всю ступню за кондиционер. Так и есть, у нее осталась только одна жалкая упаковка с теплым томатным соком, но это все-таки лучше, чем не иметь ничего, чем можно хоть как-то утолить жажду, вызванную безжалостной дневной жарой. Эмили потянулась за упаковкой и концом карандаша проткнула фольгу, закрывающую отверстие. Сделав глоток, начала массировать шею ниже затылка. Надо заняться собой, думала она, и вновь осознала, что один из недостатков в ее трудовой деятельности – в дополнение к необходимости общаться с такими свиньями, как Фергюсон, – это менее физически активный образ жизни по сравнению с тем, который ей необходим. Будь Эмили сама себе хозяйкой, она давно бы уже работала веслами на воздухе вместо того, чтобы делать то, что предписывают ей ее должностные обязанности: звонить тем, кто хотел поговорить с ней в течение прошедшего дня.

Она бросила в мусорную корзину листок с записью последнего телефонного номера, по которому надо было позвонить; пустая упаковка из-под сока отправилась туда же. Собрав в стопку папки, Эмили засовывала их в объемистую холщовую сумку, когда в дверях вдруг возникла одна из прикомандированных к ней женщин-полицейских, с неразрезанным свитком факсовой бумаги в руках.

– Вот данные на Муханнада Малика, которые вы запрашивали, – объявила Белинда Уорнер. – Только что пришли из бюро полицейской разведки в Клактоне. Будете смотреть сейчас или утром?

Эмили протянула руку за свитком.

– Что-нибудь новое?

Белинда пожала плечами.

– Как я поняла, он ни с кем не связан. Но это всего лишь предположения.

Именно это и предвидела Эмили. Она кивком поблагодарила женщину, и та вышла. Через минуту клацанье ее каблуков по лестничным ступеням разнеслось по всему плохо проветриваемому зданию, в котором располагалось управление полиции Балфорда-ле-Нец.

Прежде чем внимательно прочитать сообщение, Эмили по привычке быстро пробежала его глазами. Одно, как ей казалось, важное обстоятельство то и дело приходило ей на ум, не давая сосредоточиться: если абстрагироваться от обычных для ее шефа угроз и собственных карьерных амбиций, необходимо признать, что городу меньше всего нужны серьезные волнения на расовой почве, которые могут вот-вот вспыхнуть из-за этого убийства. Июнь считается началом туристического сезона, и вместе с жаркой погодой, призывающей жителей к морю, в обществе зародились и окрепли надежды на то, что длительный период депрессии наконец-то заканчивается. Но о каком наплыве туристов в Балфорд может идти речь, если на улицах города его жители, конфликтуя друг с другом, будут давать волю своим расовым страстям? Допустить этого город не может, и каждому бизнесмену в Балфорде это понятно. Таким образом, ей предстояло разрешить весьма деликатную проблему: искать убийцу и одновременно не дать вспыхнуть этническому конфликту. А то, что Балфорд находится на грани столкновения англичан с выходцами из Азии, Эмили за прошедший день увидела более чем отчетливо.

Муханнад Малик – вместе со своими уличными приспешниками – являлся как бы носителем этой информации. Эмили столкнулась с молодыми пакистанцами еще в первые годы своей службы в полиции. Тогда Муханнад, еще подросток, впервые привлек к себе ее внимание. Эмили, которая выросла на улицах Южного Лондона, еще в ранние годы научилась вести себя в конфликтных ситуациях, часто возникавших на расовой почве и незаметно для конфликтующих перераставших в массовые столкновения из-за того, что кто-то позволил себе отпустить шутку насчет цвета чьей-то кожи. Еще будучи простым полицейским, она обычно не церемонилась с теми, кто использовал расовую принадлежность как козырную карту в любой игре, после хода с которой давал волю рукам. Муханнад Малик как раз и был из тех, и даже в шестнадцать лет вытаскивал эту расовую карту при каждом удобном случае.