Обман

– Это я вижу, – согласился Акрам. – Ну, а теперь ты должен поблагодарить своего двоюродного брата за советы и выпроводить его из нашего дома.

– Да что, черт возьми, с вами происходит?! – Муханнад взмахнул рукой, и три рамки с фотографиями, стоявшие на каминной доске, полетели на пол. – Что с вами происходит? Чего вы боитесь? Вы что, связаны такими сильными узами с этими проклятыми европейцами, что не можете даже подумать о том…

– Хватит. – Акраму изменила обычная выдержка: он повысил голос.

– Нет! Не хватит. Ты боишься того, что Хайтама убил англичанин. И если окажется, что это именно так, ты намерен кое-что предпринять в связи с этим – ну, например, изменить свое отношение к ним. Но ты не можешь смотреть правде в глаза, а все потому, что все эти двадцать семь лет ты тужился изо всех сил, изображая из себя благочестивого англичанина.

Акрам вскочил со стула и буквально в мгновение ока очутился рядом с сыном; Сале поняла, что произошло, только после того, как отец со всего маху ударил Муханнада по лицу, и невольно закричала.

– Не надо! – В ее голосе слышался страх. Страх за них обоих; за то, что они могли причинить друг другу; за то, что результатом этого может стать крушение семьи. – Муни! Аби-джан! Не надо!

Мужчины стояли лицом к лицу в напряженных позах; Акрам, предостерегающе подняв вверх палец, покачивал им перед глазами Муханнада. К этому приему он нередко прибегал в детские годы своего сына, но теперь все было не так, как тогда. Теперь ему надо было тянуть вверх руку с поднятым пальцем, потому что сын больше, чем на два дюйма, превосходил отца в росте.

– Мы же все стремимся к одному и тому же, – сказала Сале, обращаясь к ним. – Мы хотим выяснить, что случилось с Хайтамом. И почему. Мы хотим выяснить почему. – Она не была уверена в том, что сказанное ею правда. Но все-таки сказала это, потому что сейчас для нее было более важным сохранить мир между отцом и братом, чем говорить им чистую правду. – О чем вы спорите? Разве не самое лучшее – идти по пути, который скорее всего приведет нас к правде? Разве все мы хотим не этого?

Мужчины молчали. Сверху донесся плач Анаса, и сразу же послышался топот бегущих по коридору ног Юмн, обутых в дорогие сандалии.

– Лично я хочу этого, – спокойным голосом произнесла Сале, ничего не добавив к этим словам, поскольку не было нужды повторять: «Я ведь тоже заинтересованная сторона, ведь он должен был стать моим мужем». Вместо этого она повторила: – Муни! Аби-джан! Только не это.

Таймулла Ажар встал с дивана. И в росте, и в весе он уступал обоим мужчинам, но в манере говорить был им ровней.

– Чачья, – сказал он.

Акрам вздрогнул, услышав такое обращение к себе. Брат отца. Это было напоминание об узах крови, которые их связывали, хотя он и не признавал их.

– Я не хочу создавать смуту в вашем доме, – произнес Ажар и жестом остановил Муханнада, намеревавшегося с обычной горячностью прервать его. – Позвольте мне сделать хоть что-то для семьи. Вы увидите меня только в том случае, если я вам понадоблюсь. Я буду находиться в другом месте, так что вам не надо будет нарушать обет, данный моему отцу. Когда возникнет необходимость, я смогу помочь, ведь я помогаю нашим людям в Лондоне, когда у них возникают неприятности с полицией или с правительственными чиновниками. У меня есть опыт общения с англичанами…

– И нам известно, к чему привел его этот опыт, – язвительно изрек Акрам.

Ни один мускул не дрогнул на лице Ажара.

– У меня есть опыт общения с англичанами, который может быть нам полезен в сложившейся ситуации. Я всего лишь прошу разрешить мне помочь вам. Ведь я не имею непосредственного отношения ни к этому человеку, ни к его смерти, и я менее эмоционально воспринимаю случившееся. А поэтому могу думать более спокойно и видеть все более ясно. Я предлагаю вам себя.

– Он опозорил нашу фамилию, – объявил Акрам.

– Поэтому я ее более не ношу, – ответил Ажар. – У меня не было другого способа выразить свое сожаление по этому поводу.

– Он должен был исполнить свой долг.

– Я делал все, что мог.

Оставив реплику Ажара без ответа, Акрам устремил пристальный взгляд на Муханнада. Он, казалось, оценивал своего сына. Затем, тяжело повернувшись, посмотрел на Сале – она, примостившись на кончике стула, сидела на своем месте – и сказал:

– Я многое дал бы за то, чтобы тебе не пришлось пройти через это, Сале. Я вижу, как ты переживаешь. Я хочу только довести все это до конца.

– Тогда позволь Ажару…

Акрам, подняв вверх руку, приказал Муханнаду молчать.

– Только ради твоей сестры, – произнес он, обращаясь к сыну. – Но так, чтобы я его не видел. И чтобы он не говорил со мной. И снова не бесчестил и не позорил фамилию, которую носит наша семья.

Сказав это, Акрам вышел из комнаты. Послышался тяжелый топот его ног на каждой ступеньке ведущей наверх лестницы.

– Старый пердун, – не в силах сдерживать себя прошипел Муханнад. – Глупый, злобный, одержимый старый пердун.

Таймулла Ажар покачал головой.

– Он хочет сделать все возможное для своей семьи. И я, в отличие от вас, это понимаю.