Обман

Он, конечно, разговаривает со мной, но толку от этого никакого. Его рассказы никак не помогают мне понять, почему же его все-таки направили в психиатрическую больницу. Я просто хочу сделать свою работу – докопаться до дна, постичь всю глубину личности этого огромного, непроницаемого парня. История болезни – если можно так назвать файл с почти пустыми страницами – лежит передо мной. Она открыта. Открыт также и компьютерный файл – на случай (хотя на это практически нет шансов), что Ричард все же решит начать сотрудничать со мной. С каждой неделей я все больше и больше теряю надежду. Я бесполезный специалист.

– Ричард! – произношу я тоном тренера, беседующего с игроком – звездой команды. – Как насчет того, чтобы заполнить вашу историю болезни? – и постукиваю по бумаге тупым концом карандаша.

– Я в этом заведении уже довольно давно. Разве вы не получили еще от меня всю информацию, которая вам нужна? – Он сердито хмурит брови.

– Вы знаете, на самом деле нет. Вы так и не ответили ни на один из вопросов, что я вам задавала. И мне все еще непонятно, что у вас там с целями лечения.

– Мои цели лечения такие же, как и у всех. – Он смотрит в газету, раздраженно вздыхает и водит пальцем по строчкам – потерял то место, где читал.

– И что это за цели? Что все хотят получить от лечения в этой больнице? – Я направляю карандаш на лист, готовясь записать все, что он скажет.

– Убраться отсюда. – Еще один бесполезный ответ.

– О’кей, так если вы хотите убраться отсюда, самый быстрый путь это сделать – помочь мне понять, почему вы вообще здесь оказались, для начала. – Я продолжаю тыкать в бумаги карандашом.

– А разве вы не должны установить это сами? Предполагается, что вы тут, типа, лучший доктор. Одна из лучших. Я только и слышу, как пациенты о вас болтают, что, по ходу, лучше вас специалиста не найти, и Сэм то, и Сэм это… так что же, вам не хватает знаний или опыта уразуметь, что я здесь делаю? Вроде как вы профессионал, а не я.

«Говнюк».

– Я не экстрасенс и не умею читать мысли. Я психолог. Я не могу поставить вас перед рентгеном и увидеть, что таится у вас в черепе, о чем вы думаете, что вас беспокоит и так далее. Повторюсь – это вы должны помочь мне с этим.

– Ну… я думал, что вы правда лучший доктор. И решил, что уж вы-то, во всяком случае, сможете мне помочь.

После того, что я услышала вчера от Трэвиса, слова Ричарда кажутся особенно обидными, они просто прожигают мне сердце. И мне очень хочется ткнуть его в глаз карандашом.

7 декабря, 7:22

Я рассматриваю свое лицо в зеркале в ванной Лукаса. У него лампы со светорегуляторами, и при таком освещении мне легче принять себя, особенно по утрам. Особенно в такой дикий час. Но несмотря на приглушенный свет, я все равно вижу морщины на лбу, которых не замечала раньше, а мои нижние зубы, идеально ровные, кажутся кривее. Синяки и ссадины, что оставляет на мне Лукас, обычно скрывают мои густые волосы или одежда – если они на ребрах и бедрах. Но сегодня я вижу, как предательское голубое пятно расползается по левому виску. Для симметрии Лукас поставил мне еще один бланш, на правом виске, но тот расположен выше, и если правильно уложить волосы, то его никто не разглядит.

У меня есть очень плотный тональный крем, которым замазывают татуировки. У нас в «Туфлосе» лечилась пациентка, которая работала гримером в кино. Она по уши влюбилась в какого-то актера, кинозвезду, а он бесповоротно ее отверг. Она не выдержала и спрыгнула с моста. После четырех месяцев в реабилитационном центре, где ее заново учили ходить и говорить, она попала в «Туфлос». Эта пациентка и рассказала мне о тоналке, и я видела, как она замазывала ею свои собственные шрамы. У меня эта штука есть в трех разных цветах – самый светлый для долгих зимних месяцев и два потемнее, когда моя кожа чуть загорает. Обычно приходится смешивать на ладони все три, чтобы добиться нужного оттенка.

Я включаю свет на полную мощность, чтобы лучше видеть синяк. На висках у меня тонкие светлые волоски, как у детей, и здесь нужно действовать особенно тщательно; нельзя их задевать, потому что, если на них попадет густой крем, все станет еще очевиднее. Поверить не могу, что я снова здесь и со мной происходит то же, что и всегда. Но если я буду сильной, если я смогу это вынести, то все прекратится. Ведь я ему небезразлична, он заботится обо мне, просто не умеет контролировать свои эмоции. Это не его вина. Повторяя про себя эту ложь, я закапываю в глаза «Визин», чтобы отбелить покрасневшие от слез белки, и вычищаю грязь из-под ногтей.

Лукас все еще спит, а я уже оделась и готова идти на работу. Перед тем как открыть дверь, я вдруг замечаю кофемашину на кухонной рабочей поверхности. Мне известно, что каждый день полусонный Лукас автоматически нажимает на кнопку, чтобы кофе поспел как раз к тому моменту, как он примет душ и оденется. Я поворачиваю назад и выдергиваю вилку из розетки.

7 декабря, 12:27