Обман

Он еще раз пожимает плечами и аккуратно складывает руки на груди. Остальные пациенты смотрят на него, вытаращив глаза. Мне страшно от этого ошеломляющего ощущения узнавания, ужасной реальности, которую Стивен впустил в комнату. Когда придут результаты из ДПЗ, а с ними и мой смертный приговор, я уже не смогу раствориться среди остальных. Правда, жуткая правда словно когтями вцепляется мне в горло, и я торопливо отпиваю глоток кофе, чтобы не задохнуться.

10 декабря, 22:24

Сид протирает барную стойку, там, где стояли мои запотевшие бокалы с виски-колой. Сегодня он не слишком разговорчив, и меня это полностью устраивает, потому что я тоже не хочу разговаривать. В баре звучат рождественские мелодии, повсюду развешаны мигающие гирлянды, венки и праздничные украшения. Я чувствую себя еще более одиноко, чем до того, как пришла сюда. Прикончив дома бутылку красного, я подумала, что мне необходима шумная обстановка бара, чтобы успокоиться; натянула поверх пижамных штанов и свитера пальто и кеды и отправилась в «Никс-бар». Никого из моих приятелей здесь нет. Кажется, что единственные люди, которые ходят в бары по выходным, – это студенты колледжей, совсем молоденькие ребята и жалкие, ничтожные пьяницы вроде меня.

– Сид, можешь дать мне оливок для коктейлей?

Я голодна, но у меня нет сил перейти через улицу и съесть где-нибудь сэндвич или кусок пиццы, так что оливки для коктейлей опять станут импровизированной заменой ужину. Сид ставит передо мной стакан для льда с крупными зелеными шариками и еще один коктейль. Я беру салфетку из стопки и вытаскиваю из сумки ручку. Мысли в голове появляются и исчезают слишком быстро, и мне нужно записать кое-что на бумаге, чтобы я могла попытаться разобраться, что же, черт возьми, со мной происходит. Я думаю о психотерапевтических групповых сеансах, посвященных зависимости, которые провожу каждую неделю, и вспоминаю, на какие аспекты жизни негативно влияет зависимость от алкоголя или наркотиков: работа, дом, семья, отношения с людьми, уход за собой, психическое здоровье… Возле каждого пункта я мысленно ставлю галочку, а потом записываю все на салфетке.

Я все еще не могу заставить своего пациента по-настоящему поговорить со мной. Я вру Рэйчел и регулярно сообщаю ей, что у нас явный прогресс, но на самом деле Ричард так и не сказал мне ни одного слова для пользы дела. Он сидит в моем кабинете, наблюдает за мной, изучает и иногда, как мне кажется, даже осуждает меня, но внутрь не впускает. Я всегда лучше всех справлялась с такими пациентами, и Рэйчел надеется на меня; рассчитывает, что я сумею найти к нему подход, проникнуть к нему в душу. Я не могу этого сделать. Прошло уже шесть недель с тех пор, как я приняла эстафету от Гэри. Тогда я была так же самодовольна и самоуверенна, как и он до встречи с Ричардом, но теперь понимаю, что не в силах ничего добиться от этого человека. Я не хочу быть «заменимой». И просто не переживу, если Рэйчел передаст Ричарда кому-то другому, кого сочтет более умелым, более профессиональным. Мне необходимо быть самой лучшей, самой профессиональной. Необходимо выяснить, почему Ричард оказался на лечении в «Туфлосе».

Сид облокачивается о барную стойку и улыбается. У него желтоватые лошадиные зубы.

– Хочешь еще один или что-то другое?

Я смотрю на стакан и вижу, что он как-то незаметно опустел.

– Ну… поскольку ты не наливаешь в эти коктейли виски и я пью одну кока-колу… может быть, шот и пиво. – Я нацепляю на лицо свою самую очаровательную улыбку, чтобы Сид не подумал, что я пьяна.

– Да там всего капля кока-колы, дорогуша. Тогда «Джемесон» и «Миллер лайт»?

– Ты так хорошо меня знаешь.

Я возвращаюсь к своему списку. Дом и отношения с людьми – с какой вообще стороны приступить к анализу этой хрени? Моя домашняя жизнь состоит из трех пунктов: покупка бухла, употребление бухла внутрь и выбрасывание бутылок. Ну, можно еще добавить душ время от времени, пакет с едой из кулинарии или пластмассовый контейнер из ресторана с едой навынос. Плюс еженедельная пачка сигарет и болеутоляющее в огромных количествах – и вот вам картина моей домашней жизни.

Скоро Рождество, но у меня нет семьи и не для кого покупать подарки. И нет причин собраться, взять себя в руки и удивить гостей блестящей вечеринкой на высшем уровне.

Дело усложняет еще и то, что мне приходится довольствоваться Лукасом. Но из-за того, что я не могу ему противостоять или хотя бы признаться себе, что никогда не смогу его изменить, я переключаюсь на Эй Джея, чтобы ощутить физическую любовь, и держу при себе Дэвида ради эмоциональной поддержки и, так сказать, любви интеллектуальной. Салфетка начинает расползаться, слова расплываются, я поднимаю голову и вдруг ловлю свое отражение в зеркале. Вид у меня как у осажденного в крепости. Не могу поверить, что я реально сижу, записываю что-то и пытаюсь разложить по полочкам свою жизнь. На этой салфетке слишком много правды. Я залпом выпиваю свой шот, комкаю ее и засовываю в пустой стаканчик.