Обман Инкорпорэйтед (сборник)

Хедли повернулся, вошел в дом, и молча пробрался по пустынному, застеленному ковром коридору к своей двери. Из-под нее пробивался свет и просачивался тяжелый запах жареной ягнятины. Войдя в гостиную, Хедли обнаружил, что та залита ярким светом. На диване лежал Пит, завернутый в одеяла, и капризно ворочался во сне. В углу, на книжной полке, гудел вентилятор: к вечеру похолодало, но Эллен не додумалась его выключить. Хедли скинул пальто и направился в кухню. Эллен суетливо готовила ужин. Дойдя до двери, Хедли столкнулся с брызгами и шипением жарившегося мяса, с бульканьем кипящей воды и решил постоять минуту, чтобы насладиться зрелищем.

Вскоре Эллен обернулась.

– О, привет!

– Привет, – сказал Хедли. Видение утекло сквозь пальцы и исчезло. – Я дома.

– Устал?

Он кивнул.

– Очень.

Эллен подошла и пристально уставилась на мужа. Она привстала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы.

– Ужин почти готов.

– Я вижу, – Хедли с благодарным видом уселся за стол. – Выглядит аппетитно. Чем-нибудь помочь?

– Нет, сиди, – Эллен поставила на плиту кукурузный суп. – Все почти готово, – она смахнула с глаз прядь каштановых волос и на миг остановилась, чтобы забросить на плечо бретельку лифчика. – Жарко сегодня было. Настоящее бабье лето.

В кухне все еще было жарко от испарений готовившейся еды. Лицо жены раскраснелось и покрылось струйками пота: блестящие капельки влаги скользили по голым рукам, шее и затекали под блузку. Эллен мельком улыбнулась Хедли и принялась доставать тарелки из сушилки. Он улыбнулся в ответ.

– Как прошло сегодня? – спросила Эллен.

– Все в порядке.

Эллен скрылась в гостиной, где накрывала на стол. Вернулась она с большим прямоугольным пакетом, завернутым в бурую бумагу и обвязанным толстым упаковочным шпагатом.

– Смотри, – сказала Эллен. – Их вернули.

У Хедли екнуло сердце.

– Вернули?

– Твои рисунки. Завезла какая-то женщина – подруга Гоулдов, – Эллен положила пакет ему на колени и вернулась к своей стряпне. – Ты их там оставил, помнишь?

– Да, – медленно проговорил Хедли: так он ей и сказал. – Оставил, – он непонимающе вытаращился на пакет. – Когда она заезжала?

– Около часа назад. Просто завезла их, и все. Я не знаю ее: высокая, худая, постарше нас – лет тридцати. С ней был огромный пес.

– Она… приезжала одна?

– Думаю, да. На улице стояла машина: я слышала, как она отъехала. Загляни внутрь пакета – кажется, там для тебя записка.

Непослушными руками Хедли потянулся к открытой стороне пакета. Пальцы нащупали конверт, и Стюарт аккуратно его вынул. Конверт был помятый и запачканный. Перевернув его, Хедли увидел, что он не запечатан, закрывающий клапан засунут внутрь, а сам конверт сложен вдвое. Хедли разорвал его и достал клочок линованной почтовой бумаги. Короткая записка карандашом, аккуратный разборчивый почерк, умелая женская рука.

«Стюарт, мы с Тедом окончательно расстались. С Обществом покончено – это не для меня. Расскажу тебе обо всем при встрече. Может, завтра? Я заеду в магазин: я остановилась у друзей в Сан-Матео. Прости, что так долго не отдавала рисунки: мне хочется поговорить о них – они довольно хороши.

Марша»

Хедли долго сидел с карандашной запиской в руках и только после того, как Эллен растормошила его, отложил листок и встал.

– Пока ужинать, – сказала Эллен. – Что с тобой? Спать пойдешь позже, а сейчас бери стул и приступай.

Ослепленный растущей яростью, Хедли наугад поискал стул.

– Проголодался? – с надеждой спросила Эллен.

– Умираю от голода, – грубовато буркнул он.

– Надеюсь, ты не против бараньих отбивных еще раз?

Хедли не ответил, а просто уселся и принялся напряженно разворачивать салфетку.

Польки и медляки, испанская гитара. Она закрыла глаза: люди бешено танцевали под аккордеоны и скрипки. Хлопали в ладоши, лакали пиво – кружащиеся длинные юбки, смех, задор… смутные резкие силуэты веселившегося простонародья… Марша Фрейзьер слушала, покуда хватало сил, после чего выключила радио и открыла глаза.

На той стороне темной улицы светились окна «Современных телевизоров». Ее наручные показывали почти девять: он мог выйти в любую минуту. Марша нетерпеливо потянулась вниз и щелкнула зажиганием. Двигатель заработал с приглушенным гулом, она сдала назад, съехала с обочины и влилась в неторопливый поток вечернего транспорта. Если просто сидеть и смотреть, она начинала сходить с ума: Марша нажала на газ, и маленький «студебекер» рванул вперед.