Обман Зельба

В3 — удобная, приятная дорога, и Вендт сразу же пришпорил свой маленький «рено». Несколько раз я терял его из виду, но потом догонял у светофоров. Он поехал по Рорбахерштрассе, свернул в Гайсберг-тоннель, объехал Карлстор и выехал на Хауптштрассе. Мой «кадет» запрыгал на мостовой, вымощенной булыжником. Мы припарковались в подземном гараже под Карлсплац, Вендт — на стоянке для инвалидов, я — на стоянке для женщин. Вендт выскочил из машины, взбежал вверх по лестнице, понесся через площадь, потом по Хауптштрассе мимо Корнмаркта и церкви Святого Духа. Мне за ним было не угнаться. Его фигура в развевающемся светло-бежевом плаще маячила где-то далеко впереди. У меня закололо в боку, я остановился на углу ратуши, чтобы отдышаться.

Миновав переулок Флорингассе, он вошел в дом под вывеской с золотым солнцем. Я дождался, когда боль в боку утихнет. На Марктплац и Хауптштрассе царил покой: для шопинга было уже поздно, для вечернего моциона еще рано. Компания по реконструкции, поощряемая налоговыми льготами, оставила на домах вокруг Марктплаца свои неизгладимые следы. Мне вдруг бросилось в глаза, что из ниши на углу ратуши исчезла каменная статуя военнопленного в шинели, с изможденным лицом и высохшими руками, простоявшего здесь в горестном ожидании пару десятилетий. Кто его «освободил» и куда переправил?

Под вывеской с золотым солнцем был ресторан «Соле д'оро». Я заглянул туда — Вендт сидел с какой-то молодой дамой, им как раз вручили меню. Я устроился напротив, в кафе «Бистро», за столиком у окна, откуда прекрасно была видна входная дверь ресторана. После кассаты, четырех эспрессо и четырех рюмок самбуки Вендт и его спутница наконец вышли из ресторана. Они не спеша прошли несколько домов и завернули в кинотеатр «Глория». Я смотрел фильм, сидя неподалеку от них, через три ряда. Мне запомнились только отчаяние женщины, у которой развивается шизофрения, старинные фасады господских особняков, праздничный стол на террасе, высоко над морем, и огромное закатное солнце в дымке. Выйдя из кинотеатра, я, под впечатлением от увиденного, утратил бдительность и потерял Вендта и его спутницу. По Хауптштрассе валила густая толпа студентов в пестрых шапках и лентах, американцев, голландцев и японцев, каких-то шумных молодых компаний из местных.

Я долго ждал на автостоянке. Вендт явился один. На этот раз он не торопился, ехал спокойно — Фридрих-Эберт-анлаге, Курфюрстен-анлаге, вдоль Неккара до Виблингена. Он припарковался в конце переулка Шустергассе. Номер дома я не разобрал, но видел, как он открыл и закрыл садовые ворота, обошел дом и спустился вниз по лестнице. Вслед за этим загорелись окна в полуподвальном этаже.

Я поехал через деревни домой. Полная луна заливала белым светом поля и крыши. Дома я долго не мог уснуть из-за этого света. Потом он мне приснился — он светил на террасу, на праздничный стол, и я тщетно ждал гостей, которых не приглашал.

13 Да и нет

Одно из преимуществ старости состоит в том, что тебе все верят, что бы ты ни говорил. Просто у стариков уже нет сил использовать это преимущество в качестве брачных аферистов и мошенников. Да и на что нам уже эти деньги?

Когда я представился отцом Вендта, его домовладелица ни на секунду не усомнилась в моих словах.

— Ах, значит, вы — отец господина доктора?

Фрау Кляйншмидт принялась с любопытством меня разглядывать. Ее домашний халат заключал в себе стокилограммовую тушу; в промежутках между пуговиц проглядывали жирные складки. Нижние пуговицы, которые мешали ей наклоняться и потому были расстегнуты, открывали взорам бледно-розовую нижнюю юбку. Фрау Кляйншмидт занималась земляничными грядками, когда я спустился по лестнице к входной двери квартиры Вендта в полуподвальном этаже и, позвонив и постучав в нее, поднялся наверх, где она меня и окликнула.

Я покачал головой, глядя на часы.

— В пять мой сын обещал быть дома. Сейчас уже четверть шестого, а его все нет.

— Обычно он никогда не приходит раньше семи.

Я молил Бога, чтобы он и сегодня не отступил от своего распорядка. Двадцать минут назад его машина еще стояла перед больницей. Я занял свою наблюдательную позицию в половине пятого, потом вдруг поймал себя на том, что у меня нет ни малейшего желания ждать, и вспомнил об упомянутом преимуществе старости.

— Я знаю, он обычно работает до шести, а иногда и дольше, но сегодня он собирался освободиться пораньше. Я на пару часов приехал по делам в Гейдельберг, вечером уезжаю. Если вы не возражаете, я подожду его на скамейке?

— Зачем же? Я могу открыть вам квартиру. Подождите, я схожу за ключом.

Вместе с ключом она принесла на тарелке несколько кусков сладкого пирога.

— Я собиралась оставить пирог перед дверью господина доктора. — Она сунула мне тарелку в руки и отперла дверь. — Заодно и вы попробуете. А что, вы говорили, у вас за дела в Гейдельберге?

— Я работаю в Баденской кассе служащих.