Обман

– Но двадцать шестого вы ничего такого не заметили?

– Нет.

Я снова смотрю на Леонарда в надежде, что он задаст Доусону очевидный вопрос, но в конечном счете задаю его сама:

– Почему вы спрашиваете об этом? Вы что-нибудь обнаружили?

Судя по всему, Доусон не склонен отвечать на мой вопрос. То ли потому что хочет пощадить мои чувства, то ли из предосторожности. Наконец он произносит официальным тоном:

– На голове вашего мужа обнаружен обширный кровоподтек.

В ту же секунду перед моим мысленным взором возникает картина: Гарри в каюте яхты, он медленно падает на бок и его голова ударяется об угол складного столика. Картина тут же исчезает. Я удивляюсь, как быстро она промелькнула у меня перед глазами.

Доусон, похоже, замечает в моем выражении какую-то напряженность. Он бросает взгляд сначала на настенные, потом на свои часы и говорит:

– Ну что же, миссис Ричмонд, сегодня мы можем остановиться на этом. Закончим в другой день.

Я молча киваю.

Он со скрипом отодвигается на стуле и собирается встать, но, как бы вспомнив что-то, наклоняется в мою сторону.

– Были ли у мистера Ричмонда враги, о существовании которых вы знали?

Я почти смеюсь. Мне казалось, такие вопросы полицейские задают только в кино.

– Я ничего не знаю о существовании таких врагов. – Мой ответ тоже звучит, как в хорошем детективе.

– Кто-либо, кто желал ему зла?

Я удивленно моргаю. Инспектор полагает, что в смерти Гарри есть что-то подозрительное? Что какой-то головорез-конкурент в бизнесе подстроил убийство Гарри? Эта мысль настолько нелепа, что я просто не знаю, что сказать.

Доусон, видимо, читает этот ответ на моем лице.

– Значит, таких врагов не было?

– Нет. – Я усиливаю ответ твердым отрицательным движением головы.

Инспектор наклоняется к микрофону и объявляет об окончании допроса. Леонард помогает мне встать. Когда Доусон выходит из-за стола, я набираюсь смелости спросить его:

– Этот звук, который я могла слышать… Вы ведь не сказали, что это могло быть.

Доусон замирает и хмуро смотрит на меня оценивающим взглядом. Наконец произносит бесстрастным тоном:

– Один свидетель утверждает, что в этот вечер он слышал на реке характерный звук. По его мнению, это был звук выстрела.

Повисает продолжительная пауза. Ее прерывает Леонард:

– Но это, разумеется, не имеет отношения к нашему делу? Раз выстрел слышали на реке?

– Вполне возможно, – ровным голосом отвечает Доусон. – Но вы понимаете, что мы должны продолжить расследование. – Он наклоняет голову в мою сторону. – Извините, что задержал вас, миссис Ричмонд.

– Ничего. – Я говорю это так, как и положено в подобных случаях, и улыбаюсь Доусону.

Я уже забыла о том анонимном письме с вырезкой из газеты. А, может, не забыла, а просто отложила в памяти в самый дальний угол. После ужина, зажав в руке второй бокал с вином, который предложила мне Молли, я оставляю ее и детей перед телевизором, а сама отправляюсь в кабинет. Я нахожу письмо в дальнем углу ящика стола.

Я перечитываю его в контексте заданного Доусоном вопроса. Враг? Автор трусливо закамуфлированного письма вполне подходит под это определение. Но одна только злоба еще не всегда приводит к замыслу о покушении и уж тем более к его осуществлению. Этот жалкий человек вряд ли способен на насилие. Но если Доусон привык к мысли о наличии врага, если в голове у него засели факты о выстреле и кровоподтеке, то это письмо вполне может составить инспектору богатую пищу для размышлений.

Конечно, здесь есть определенная опасность. Письмо может серьезно осложнить всю ситуацию. Оно способно заставить Доусона отказаться от версии о самоубийстве и подтолкнуть его к поиску новых доказательств по делу. А, может, я просто психую. Может, Доусон легко откажется от версии о наличии у Гарри врагов. Хотя вряд ли. Ведь есть важная улика – выстрел. А в наших местах люди нечасто стреляют по ночам. Кто же его слышал? Видно, какой-то гуляка-полуночник.

«…Предан подонком. Британии не нужны истинные герои… Настоящий герой погиб».

Я сворачиваю письмо и кладу его на стол. Чем больше думаю над тем, стоит ли показывать его Доусону, тем сильнее меня охватывает нерешительность. Я смотрю через окно в сад и удивляюсь, почему события вокруг меня так неожиданно принимают плохой оборот. Хотя, плохой ли? Может быть, и нет. И вот это самое худшее: я не могу определиться со своими делами.

Мои размышления прерывают доносящиеся из холла звуки. Смех Молли и низкий мужской голос.

До меня доходит, что это Морланд.

Я вскакиваю, прячу письмо в стол и резко задвигаю ящик.

Весело щебеча, Молли вводит Ричарда в кабинет. В своих джинсах и светло-голубой рубашке он выглядит великолепно. Мне кажется, что он в чем-то изменился. Старый новый друг. Мне приятно его появление, но наряду с этим я напоминаю себе о том, что решила держать Ричарда на определенной дистанции.

Морланд коротко пожимает мне руку, явно в знак сочувствия. Его жест неожиданно глубоко трогает меня.

– Они подняли яхту? – озабоченно спрашивает он.