Обман

– Запомни, – произношу я с ударением, – запомни, он никогда не бил меня. Никогда!

– Прости, дорогая. У меня и в мыслях не было расстраивать тебя, – уверяет подруга.

– То, что ты сказала, – это просто неправда.

– Да, да, конечно, – примирительно говорит Молли.

– Почему ты считаешь, что он бил меня? – спрашиваю я чересчур требовательным тоном. Лучше бы мне не пить вина.

– Видишь ли, – неохотно отвечает она, – трудно было не заметить этого.

– Не заметить чего?

Молли молчит.

– Чего не заметить? – настаиваю я.

– Синяков, – выдавливает наконец Молли из себя.

– На руках? Когда я упала на яхте? Я же говорила тебе тогда – я упала на яхте.

Молли медленно кивает, как бы вынужденно соглашаясь с некими правилами игры, не ею установленными. Потом с деланной веселостью произносит:

– Ну ладно, что мы зациклились на этом? Но я не сдаюсь.

– Молли, он никогда не бил меня, никогда.

– Хорошо, дорогая, я поняла. – Но в голосе у нее по-прежнему звучат нотки сомнения.

Расстроенная и почти злая, я поворачиваюсь и берусь за ручку дверцы.

– Эллен, дорогая! – вскрикивает Молли. – Ну что ты! Я тебя люблю! Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо! – Она бросается ко мне, неловко обнимает и просит простить ее за эту глупость. Конечно, она верит мне, но эта глупая мысль почему-то втемяшилась ей в голову.

Чем больше Молли убеждает меня, тем становится яснее, что эту мысль она все же не оставила. Молли провожает меня до двери и спрашивает о планах на предстоящую неделю.

– Полиция? – переспрашивает она, когда я упоминаю о продлении разрешения на хранение оружия. Некоторое время она молчит. – Послушай, пока не забыла… Ведь ко мне приходили полицейские вскоре после того, как ты уехала в Америку. С обычными вопросами, ты же знаешь. – Голос у нее звучит несколько искусственно. – Дежурные расспросы, как в кино. Их интересовал тот день, когда Гарри… ну, пропал. Мои ответы их вполне удовлетворили. Я сказала им, что ты приехала ко мне в шесть вечера, мы поужинали, и около половины двенадцатого ночи ты отправилась домой.

– Половины двенадцатого? – тихо переспрашиваю я. – Зачем ты им так сказала?

– Ну, потому что… Потому что после ужина как раз в это время и уезжают.

Я не мигая смотрю на Молли.

– Тебе не следовало говорить это. – В голове все еще не укладывается тот факт, что полиция сочла необходимым проверять меня.

– А ты считаешь, мне нужно было сказать то, что им знать не обязательно? – парирует Молли.

Я смотрю на шелестящие листвой деревья и слышу доносящийся с реки неясный шум.

– Тебе следовало сказать им правду.

Правда состояла в том, что в тот день Молли в весьма расстроенных чувствах позвонила мне в половине девятого и я поехала навестить ее.

– Это было бы правильнее.

– Подумаешь, это не их дело, – заявляет Молли.

Она уезжает, а я еще некоторое время стою в дверях. Что же происходит? Неужели в полиции считают, будто я что-то скрываю? Не в этом ли состоит причина их расспросов? Беспокойные мысли роятся у меня в голове: в полиции знают, что у Гарри были крупные финансовые неприятности, значит, Тим Шварц рассказал им о пропавших деньгах благотворительного общества, значит, (тут мое сердце неприятно сжимается) в полиции считают, что Гарри совершил самоубийство, а я пытаюсь их навести на ложный след.

Лишь через несколько минут соображаю, что полицейские расспрашивали обо мне много недель назад и с тех пор своих визитов не повторяли.

У меня есть еще час времени до того, как надо будет забирать Джоша из школы. Маргарет продолжает упорно работать. Она подготовила проекты нескольких писем в различные официальные учреждения. Я даже не смогла бы написать первую строчку таких посланий. Письма отлично составлены: с достоинством, с четкими формулировками. Глядя на них, думаю о том, что слишком привыкать к такой заботе мне нельзя. Я не могу позволить себе держать Маргарет, равно как и Мориса. Это было бы слишком большой роскошью для меня.

Маргарет сообщает, что условилась с Гиллеспи о встрече со мной на одиннадцать утра завтрашнего дня. В Лондоне, в Сити. Говорит, что внимательно просмотрела записные книжки Гарри, но ничего не нашла. Одну или две записи она хочет уточнить у Джейн Ферлоу, которая была секретарем Гарри в его бытность членом парламента. Других вызывающих какие-либо вопросы пометок нет. Говоря об этом, Маргарет смотрит мне прямо в глаза, и у меня возникает мысль, что она и вправду ничего не знала о Кэролайн Палмер.

Маргарет показывает прошлогодний ежедневник Гарри. В отличие от ее записей, у Гарри они менее аккуратные, но все же читаемые. Парикмахер, портной, деловые партнеры – Маргарет всех их знает.

Вечернее время некоторых дней, когда он задерживался в Лондоне, помечено простой карандашной линией. Иногда таких вечеров бывало по два в неделю.

– А что это?

– Эти вечера нельзя было занимать.

– Вы имеете в виду…

– Это для тех встреч, которые мистер Ричмонд организовывал неофициально.

Так вот как он это делал!