Обмани меня красиво

— Хорошо. Я понял. — Симаненко встал из-за стола, не сдвинув стул ни на миллиметр и не произведя при этом никакого шума. — Я готов. Только у меня еще один вопрос. Позволишь?

— Валяй! — Кириллов довольно хохотнул.

Все так. Все правильно. В их дружбе роли давно перераспределились. Все они давно в шеренге, затылок в затылок. И возглавляет строй он. Потому что… Потому что он достоин быть вожаком. Он сильнее, хладнокровнее и напрочь лишен каких бы то ни было эмоций. А это главное условие для того, чтобы играть без проигрыша.

— Откуда деньги?

— А-аа, господи, вон ты о чем! — Евгений вышел из-за стола, приблизился к другу и, склонив голову к его уху, прошептал: — Акции, Илюша! Я продаю акции!

— Кому? — Симаненко даже не сразу понял, о чем он говорит. Они владели равным количеством контрольного пакета акций, и подобное заявление повергло его в изумление. — Вернее, чьи?

— Так Лешкины же, Илюша! — Тут Кириллов ободряюще двинул Симаненко в плечо и еще раз произнес, почти приказав: — Вот как выполнишь свою работу, так Лешкины акции и уйдут с молотка.

Он видел, что даже Илья был сломлен его натиском, но пути назад не было. Евгений поставил на кон все, что имел: семейное счастье, свое доброе имя, которое он создал и отшлифовал, заставив заиграть алмазным блеском, бизнес, который они строили сообща на крови и страхе…

Нет. Он не отдаст всего этого за просто так! Он будет драться, он вымостит свой путь трупами и пойдет по нему к той вершине, которая снилась ему с раннего детства. А жертвы… Они всегда были и будут. Жертвовать приходится каждому и каждый день — не тем, так другим. В конце концов, одна смерть — это трагедия, а несколько — это уже статистика…

Глава 13

— Все, последний адрес остался, — тоскливо произнес Степан, комкая в руке лист бумаги. — Надежды ноль, сил также не осталось. Знаешь, я начинаю склоняться к мысли, что вся эта история не больше чем вымысел истеричной бабы, умело подтасовавшей факты, и…

— Степа, не гунди! — оборвал его Давыдов, смоля десятую по счету сигарету. — Мне и без тебя тошно. Причем тошно от двух вещей одновременно. Первое: если мы на самом деле занимаемся хреновиной, развлекая тем самым какую-нибудь климактеричку, помешанную на сериалах. Второе: если все это окажется правдой и мы с тобой безнадежно опаздываем. Ладно, пошли.

Они выбрались из машины Давыдова и пошли вдоль улицы.

Мотоцикл Новикова они оставили на платной стоянке, решив, что два транспортных средства в одном деле — это роскошь. К тому же им просто необходимо было общаться друг с другом, чтобы окончательно не захандрить, не бросить все к чертовой матери и не уехать к сестрам в благословенный покоем край. Давыдов, кстати, был на волосок от этого. Особенно после того, как однажды поговорил с Ириной по телефону. Он просто сомлел от ее неожиданной заботы и внимания, которых был лишен столько лет. Степану еле-еле удалось вправить его мгновенно поплывшие мозги.

Женщина, которую они теперь собирались навестить, жила в самом конце длинной улицы, на окраине. Частный сектор данной местности излишествами удобств и комфорта не мог похвастаться: зловоние канализационных стоков, асфальт был положен когда-то давно, местами и кое-как, да и сами дома за куцым частоколом производили унылое впечатление.

— Вот этот дом, — пробормотал Степан, пристально вглядываясь в смородиновые заросли. Там определенно кто-то копошился. — Кажется, какая-то женщина… Слышишь, Дима, ты говорить будешь. Я что-нибудь не так скажу.

— Ладно, — буркнул недовольно Давыдов и догадливо хмыкнул: — Что это ты так напрягся? Чуешь что-нибудь?

— Не знаю… Вот она, идем давай…

Женщина шла к ним по подметенной дорожке, держа в горсти пучок смородиновых листьев.

— Это я чай завариваю, — улыбнулась она, проследив направление их взглядов. — Очень душистый получается… Вы ко мне, молодые люди?

Молодые люди переглянулись и согласно кивнули ей.

— Проходите в сад, я сейчас чай заварю.

— Ничего не нужно! — вскричал Давыдов, очень пристально разглядывая женщину.

Что-то в ней было. Он не мог объяснить причину своего легкого беспокойства, которое испытывал, глядя на нее. Лет под пятьдесят, никак не больше. Хрупкая, невысокая. Седые волосы свободно спадают на плечи и спину, не создавая ощущения старческой неряшливости. Голубые глаза глядят открыто. И все, казалось бы, ничего, но почему же тогда ему как-то не по себе от этого ее бесхитростного взгляда?..

Они прошли следом за ней в вишневый сад, которому Чехов бы позавидовал. В гуще вишневых деревьев притулилась уютная скамеечка. Женщина присела на нее первой и жестом пригласила их к ней присоединяться. Степан сел, а Давыдов остался стоять, не переставая разглядывать хозяйку дома.

— Простите, вы?.. — Его лицо сделалось очень напряженным, словно он силился вспомнить ее имя и никак не мог.

Она понимающе улыбнулась и назвалась. Он еле сдержал вздох разочарования. Ничего общего с именем той женщины из списка. Возраст-то, кстати, тоже не соответствовал.