Обманутая

– Ты не мог бы стерпеть это! – провизжала она. Она повернулась к дверям: – Он был в десять раз больше мужчина, чем ты! Он обязательно помог бы мне! Он бы понял, что это для меня значит! – Она распахнула дверь и выбежала из кабинета. Питер бросился за ней, но услышал, как хлопнула парадная дверь, и понял, что это бесполезно. Она ушла. Он постоял какое-то время, потом слабо улыбнулся растерянному Вилсону, прошел в свой кабинет и, медленно подойдя к своему столу, тяжело рухнул на стул. Он понимал, что в ней говорила ярость. Но пока так сидел, он вспомнил, что никогда не мог добиться расположения Ливви. Все прошедшие годы он чувствовал, что она не принимает его. А сейчас он понял, что она действительно думает то, о чем говорила. Только все это время она хранила эти мысли в тайне. Питер понял свою ошибку: если бы много лет назад он набрался мужества и рассказал ей правду, сейчас он не услышал бы эти несправедливые, дикие слова. А сейчас поздно, подумал он печально. Теперь она не поверит тому, что услышит.

Ливви сидела на диване у себя дома и тупо смотрела на телевизионный экран. Она положила ноги на стол, а на полу, рядом со сброшенными туфлями и пальто, стояла вторая бутылка красного вина. Бутылка была уже наполовину пуста. Она держала в руках наполненный бокал, постоянно прикладываясь к нему. Пустые пачки сигарет валялись вокруг нее на диване. Пепельница, полная окурков, стояла на полу. Ливви тяжело вздохнула и включила другой канал.

Было уже половина девятого, и Ливви сидела здесь с тех пор, как вернулась домой после встречи с Питером. Она целый день ничего не ела, и вино стало действовать на нее уже после первого бокала. Она понимала, что не должна была все это говорить Питеру. Но в тот момент ей было невозможно сдержаться. А сейчас, захмелев, она стала плакать. Ей хотелось сбежать от отчаяния и боли. Пытаясь встать с дивана, она выплеснула немного вина и стала вытирать его пальцем. Но от пьяных усилий пятно стало еще больше.

– О, дорогая, – пробормотала она, поднимая пепельницу. – Иди ко мне… – Потом закурила сигарету и, рассыпая пепел по дивану, снова переключила канал. Городское телевидение рекламировало еду для кошек, и при виде пушистого зверька ей вдруг захотелось завести кошку. Она легла на спину, глубоко затянулась и стала выпускать изо рта колечки дыма, наблюдая, как они тают в воздухе. Скосив глаза на экран, она увидела, что реклама кончилась и пошел анонс передачи «Тэйк файв».

– Что? – Она моментально села и уронила сигарету. Выругавшись, она потянулась за сигаретой и свалилась на пол, не спуская глаз с экрана телевизора. Она увидела высокую длинноногую блондинку, очень похожую на себя. Блондинка в коротком черном платье стояла посредине громадной белой картинной галереи и что-то говорила в камеру. Звучала музыка Дэйва Брабена. Ливви завизжала, схватила одну из туфель и швырнула ее в экран.

– Аманда Данн! – крикнула она, найдя сигарету и тыча ею в пепельницу. Она не обратила внимания на прожженный ковер. – Проклятая Аманда Данн! – закричала она опять и привалилась спиной к дивану. Анонс передачи уже закончился, но знакомая мелодия продолжала наполнять комнату. Ливви закрыла лицо руками и стала бурно рыдать, почти заглушая музыку. Через несколько секунд она опустила руки, нажала на пульт, и экран погас. Потом она наклонилась вперед и, держась за край стола, с трудом встала. Шатаясь, она с трудом обрела равновесие и попыталась навести порядок в комнате. Но потом, махнув рукой, поковыляла в спальню. Потеряв равновесие, она ударилась бедром о дверной проем. Остановилась и вспомнила, что забыла о вине. Она вернулась в гостиную, нашла бутылку и, совсем уже опьяневшая, ухитрилась вернуться в спальню. Она рухнула на кровать, поставила бутылку на тумбочку у кровати. С трудом натянув на себя покрывало, укрылась до подбородка и положила голову на подушку. Ей захотелось выпить еще бокал вина, но она не могла даже шевельнуть рукой. Через несколько секунд голова Ливви склонилась набок, и она забылась в тяжелом, пьяном сне.

Джеймс стоял перед зеркалом и завязывал галстук. Было уже около десяти часов вечера, и он злился, что надо возвращаться к Ливви. Хьюго, лежа в постели, смотрел телевизор. Он не обращал внимания на то, что Джеймс собрался уходить.

– Ты знаешь, мне не стоит приходить снова, – вдруг сказал Джеймс, отвернувшись от зеркала.

Хьюго медленно отвел взгляд от экрана:

– Как тебе будет угодно.

Он потянулся к пульту, чтобы переключить канал. Джеймсу бросились в глаза красные царапины на плечах, и он улыбнулся. Они оба знали, что Джеймс вернется – и они оба хотели этого. Они сейчас зависели друг от друга. Опасность крепко связала их. Джеймс понимал, что Хьюго нуждался в нем так же сильно, как он нуждался в Хьюго. Он потянулся к пиджаку, надел его и вытянул из-под рукавов манжеты рубашки.

– Да, я сделаю так, как мне будет угодно, – усмехнулся Джеймс, и Хьюго, снова оторвавшись от телевизора, посмотрел на него.