Обманутая

– Ты не можешь меня простить, Ливви… но… – Его язык совершенно не слушался хозяина. Но через какое-то время Джек снова заговорил: – Ты не можешь простить меня, Ливви, но я хотел тебе что-то сказать. – Джек еле ворочал языком, и Ливви с трудом угадывала слова. – Я хотел сказать, что виноват перед тобой. Я должен был сказать и предупредить… О, черт! – Она услышала стук упавшей трубки, но Джек добрался до нее и продолжал: – Ливви, не доверяй никому! – Неожиданно он закричал, и Ливви вздрогнула: – Ни Джеймсу, никому! Ты понимаешь… Фрейзер знал… я думаю… знал. Ливви, береги спину, хорошо? Я люблю тебя, я не должен был позволить случиться этому… я по-настоящему люблю тебя… – Он замолчал, и Ливви услышала сдавленные рыдания. Она бросилась к кровати и вытащила трубку из-под горы подушек.

– Джек? Джек? – Никто не отвечал, но она слышала шум бара. – Джек! – закричала она. – Джек, поговори со мной. О чем ты говорил? Что знает Фрейзер?

Расскажи мне! Джек! – Но через несколько секунд телефон отключился.

– О Боже! – Она швырнула трубку и обхватила голову руками. Что Джек имел в виду? Почему она не должна доверять Джеймсу? Ей было необходимо что-то предпринять, попытаться разобраться во всем!

Она резко встала и пошла в гостиную. Достав свою записную книжку, она отыскала номер домашнего телефона Фрейзера и подняла трубку. Фрейзер ответил после второго звонка:

– Алло?

Ливви молчала. Она была удивлена своей реакцией на его голос, но потом злость и страх пересилили это странное чувство.

– Фрейзер, это Ливви.

Фрейзер ощутил острую боль:

– Привет, Ливви. Как ты?

– Фрейзер, мне только что звонил Джек Вилкокс, – сказала она быстро. – Он был пьян и сказал, что мне надо беречь спину. Что я не должна доверять Джеймсу или еще кому-нибудь. Что ты знал какие-то вещи… – Она замолчала, и Фрейзер услышал, как она глотает воздух. – Что он имел в виду? О чем говорил? – Ее голос дрожал. Сердце его сжалось, отзываясь на страдания Ливви. Он хорошо понимал, что не будет колебаться и секунды, чтобы быть с ней, если она позовет его.

– Фрейзер… Пожалуйста…

Он закрыл глаза, убеждая себя солгать ей.

– Ливви, мне действительно неизвестно, что Джек имел в виду. Я ничего не знаю. – Он не мог сейчас ничего рассказать ей. Она не смогла бы справиться с этим – он знал точно – не смогла.

Она заплакала. Ей показалось, что за последние двадцать четыре часа она выплакала все слезы; но они текли, как река, прорвавшая плотину.

– Ладно… спасибо… – прошептала она сквозь слезы и повесила трубку, не давая ему возможности что-нибудь сказать. Рухнув на стул, она стала копаться в рюкзаке, отыскивая носовой платок.

Она отыскала чистый громадный, в красно-белую клетку платок и вытерла лицо. Потом посмотрела на платок и удивилась, откуда он взялся. Она не помнила, чтобы видела его раньше. Она обмотала его вокруг пальцев, разглядывая яркие клетки, и вдруг вспомнила, как он попал к ней. Приложив платок к лицу, она стала смеяться, потом плакать, а потом снова смеяться, вспоминая то, что произошло в промерзшем летнем домике десять дней назад. Но потом, вдруг вспомнив, что потеряла, она снова заплакала. Продолжая плакать, она пошла в спальню, вытащила из гардероба и бросила на кровать всю одежду: блузки, джемпера, легинсы, джинсы, нижнее белье.

Она натянула на себя джинсы, толстые носки, громадный шерстяной свитер поверх майки. Потом снова вытерла платком лицо и шею, мокрую от слез. Раскрыв чемодан, она стала складывать в него одежду. Через несколько минут, не думая о том, что собирается сделать, она достала свое пальто и направилась к входной двери.

Неожиданно остановившись, она повернулась и подошла к телефону. Она подняла трубку и набрала номер, который ей подсказало сердце.

– Мам, это я. Я звоню тебе, чтобы сказать, что уезжаю в Шотландию. Ты сможешь забрать мои вещи из квартиры? – Ливви замолчала и вытерла мокрый нос рукавом свитера. – Еще я звоню тебе, чтобы извиниться перед тобой и попросить… – Она замолчала, а потом, запинаясь, тихо сказала: – Попросить тебя передать мои извинения Питеру – за все. И скажи, что я благодарна ему… – Она услышала плач матери: – Я должна была сказать это много лет назад. – Спасибо за все… Она повесила трубку.

Выключив автоответчик, она пошла к входной двери. Она знала, что последний поезд уходит из Истона – она помнила, что Фрейзер однажды говорил ей об этом. Ее не волновало, сколько времени осталось до отхода поезда, она собиралась ждать столько, сколько нужно. Она бросила последний взгляд на квартиру, которая больше не принадлежала ей, закрыла дверь и, не обращая внимания на лифт, стала спускаться по лестнице к парадной двери.

Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула влажный, холодный мартовский воздух и свистом подозвала такси. Она выбрала свой путь – сначала в Истон, потом в Абердин и наконец – к Фрейзеру.