Обманутая

— Потому что мне было очень тяжело, когда умер Билл. Мне было девятнадцать лет, и я весь был поглощен самоанализом, как это бывает в таком возрасте. Я стоял на его похоронах и единственное, что ощущал, это все ту обиду, которую испытывал в течение многих лет. Никакого горя. Абсолютно никакого. Я решил, что со мной что-то не в порядке. Думаю, она испугалась, что я буду травмирован на всю жизнь, если она не сообщит мне.

— Это помогло?

— О да. Это сразу многое объяснило. — Он вытащил последнее травянистое волокно из раковины. — Возможно, было бы лучше, скажи она раньше об этом, когда я страдал от наносимого мне урона.

— Какого урона?

— Боли.

Он снова исчез под раковиной, предоставляя Лауре возможность переварить услышанное. Это очень походило на правду, слишком походило, — Кристиан был настолько другим, к нему относились как к чужому, он был отвергнут собственной семьей. Они с Джеффом унаследовали материнские черты, что объясняло определенное сходство, но ростом Кристиан явно пошел в отца. Была ли его отвага также унаследована от отца или она являлась всего лишь реакцией на отношение к нему, которое он видел дома, — это уже другой вопрос.

— Расскажи мне об этой боли, — попросила Лаура, снова опускаясь на пол и прислоняясь к шкафчику.

Сначала Кристиан не откликнулся. Он закончил работу, убрал гаечный ключ и горшок и закрыл дверцу шкафчика, прежде чем опуститься рядом с Лаурой. Лаура протянула ему полотенце, чтобы он вытер руки, а потом кусок кокосового торта, который он себе отрезал.

— Вкусный торт…

— Кристиан.

Он откусил еще торта и прислонился затылком к шкафчику.

— Когда Джефф был маленьким, я его обожал. Моя жизнь кардинально изменилась с его появлением, но я решил, что так бывает во всех семьях, когда появляются младенцы, и, хотя мне не нравилась моя роль, я не взваливал вину на Джеффа. Я просто не мог этого сделать — он был таким смешным, таким невинным и совершенно беспомощным. Я часами играл с ним, и он улыбался мне гораздо чаще, чем другим. Когда я приходил из школы, он начинал смеяться и болтать ручками и ножками, — Кристиан улыбнулся при воспоминании об этом, — а потом, когда научился ходить, он ждал моего возвращения, стоя у окна. Знаешь, как мне это было приятно. Мои родители были полностью сосредоточены на малыше, а малыш думал только обо мне. — Улыбка его угасла. — А потом, когда Джеффу исполнилось четыре, наш старик решил, что я оказываю на него дурное влияние. Думаю, это началось с его дня рождения.

— А что тогда случилось?

Кристиан с минуту задумчиво ковырялся в торте.

— Понимаешь, они устроили для него день рождения. Они с трудом могли позволить себе такие расходы — и уж, конечно, никогда не стали бы устраивать ничего подобного для меня, — но тут они пригласили фокусника развлекать соседских ребятишек. На мой взгляд, фокусник был отличный, но дети к моменту его появления уже подустали, а до их возвращения домой оставался еще час. И тогда все заку талисьи пошли на улицу испытать санки, которые подарили Джеффу на день рождения. Они были легкими и подвижными, настоящие красавцы, полозья смазаны воском — только садись и лети. Мы направились по улице к холму, и старик решил, что раз это день рождения Джеффа, то он должен прокатиться первым. Но Джефф не умел управлять санками. Поэтому я сел за ним, чтобы тормозить ногами, и мы как стрела понеслись с горы и врезались в дерево. У Джеффа тут же пошла кровь, которая начала заливать все вокруг, а мне здорово влетело за это.

— Я не хотел причинить ему боль, — с мольбой в глазах промолвил Кристиан. — Никогда в жизни я не ощущал себя таким беспомощным, как в тот день, когда он стоял, заливаясь кровью и слезами. — Кристиан отвернулся.

— Как бы там ни было, с той поры наш старик начал меня преследовать. Я стал врагом. Я превратился в того, кто при малейшей возможности мог обидеть Джеффа. Если Джефф совершал что-нибудь нехорошее — я имею в виду не серьезные вещи, а всякую ерунду, вроде того что писал свое имя задом наперед, или называл кого-нибудь сопляком, или отказывался обедать, — в этом был виноват я. Ребенок, который обожал меня, стал взваливать на меня вину за все свои проступки.

— Но где же при этом была Лидия? — потрясенно промолвила Лаура. — Я не могу себе представить, чтобы она спокойно наблюдала за тем, как тебя травят.

— Лидия была связана словом, — вздохнул Кристиан. — Билл Фрай женился на ней, дал ей свое имя и усыновил ее незаконнорожденного сына в обмен на создание дома и семьи, в которых он нуждался. Если она и мучилась из-за того, что он говорил мне и как со мной обращался, то ни когдане показывала вида. Она была решительно настроена сдержать свое слово. Короче говоря, я думаю, она смирилась с тем, что я — «плохой». Это давало ей возможность оправдывать его отношение ко мне.

— Лидия слишком умна, чтобы так поступать, — покачала головой Лаура. — Если ты прикидывался плохим, она наверняка понимала это.