Обманутая, но торжествующая Клио

Расследование Соколова, ряд других следственных действий, проведенных как по горячим следам совершенного преступления, так и много позже, прояснили многие детали убийства, но полностью восстановить его картины не смогли. Достаточно указать на то, что юридически остались не доказанными связь действий непосредственных организаторов и участников убийства с решениями большевистского центра, количество жертв, места уничтожения и захоронения трупов, персональный состав убийц. Все это являлось питательной средой для появления всевозможных слухов и домыслов, нередко приобретавших острое общественное звучание. Достаточно вспомнить периодически появлявшиеся легенды о чудесно спасшихся царевиче Алексее или царевне Анастасии, воплощавшиеся даже в реальные персонажи[265]. Ни советское руководство, ни западный мир не могли не реагировать на эти слухи и домыслы, поскольку в случае их подтверждения легитимность и советской власти, и официально признанных наследников царской семьи подвергалась серьезной эрозии.

Поэтому в этих условиях сенсационной стала публикация, помещенная на страницах западногерманского журнала "7 дней" с 14 по 25 июля 1956 г.[266] Она включала воспоминания бывшего военнослужащего австрийской армии И.П.Мейера, попавшего в июле 1916 г. в русский плен под Ровно, отправленного затем на работы в Сибирь, но благодаря знанию языков, в том числе русского, ставшего после революционных событий 1917 г. "доверенным лицом международной бригады в Уральском военном округе".

На вопросы редактора журнала Мейер сообщил, что он присутствовал на двух заседаниях Екатеринбургского совета, где сначала принималось решение об уничтожение царской семьи и ее окружения, а затем заслушивался отчет об убийстве. Кроме того, по его словам, Мейер находился и в том месте, где происходило уничтожение трупов расстрелянных, Мейер заявил также, что, несмотря на перипетии его личной судьбы, ему удалось сохранить часть подлинных документов, связанных с этим событием. Предваряя публикацию своих "показаний", т. е. фактически мемуаров, он твердо заявил: "Я не только могу подтвердить мое сообщение, но и доказать документами, до сих пор неизвестными. Некоторые документы, вывезенные мной в Европу, пропали во время войны при бомбардировках. На то, что я при этом сообщении прилагаю, должно уже быть достаточным, чтобы вполне разъяснить, наконец, одно из самых потрясающих событий нашего столетия"[267].

Действительно, к тексту "сообщения" были приложены фотокопии шести интереснейших документов. Документ № 1 представлял собой "Протокол заседания Областного Исполнительного комитета Коммунистической партии Урала и Военно-революционного комитета", документ № 2 был озаглавлен "Список команды особого назначения в дом Ипатьева", документ № 3 назван "Протокол экстренного заседания Областного Исполнительного комитета совместно с членами Чрезвычайной комиссии и Революционного штаба", документ № 4 являлся "рублевым билетом" с подписями царской семьи, найденным якобы Мейером в доме Ипатьева, документ № 5 представлял собой типографский текст экстренного сообщения Екатеринбургского исполкома о расстреле Николая II, документ № 6 являлся удостоверением, выданным Мейеру Исполкомом Екатеринбургского совета (далее везде мы будем указывать только номера этих документов).

Фотокопии шести названных документов, которые были снабжены всеми аксессуарами подлинности (бланки, печати, подписи, грифы секретности и т. д.), действительно подтверждали обширный текст "показаний" или "сообщение" Мейера. Это был фактически цельный мемуарный отрывок, описывавший события в Екатеринбурге с 4 по 25 июля 1918 г.

Едва ли не с первых строк мемуары Мейера содержали ранее неизвестный фактический материал. Во-первых, они легализовывали фамилию одного из главных инициаторов и организаторов убийства — некоего Александра Мебиуса. Немец по национальности, родившийся в России, выпускник Горного института, он, по словам Мейера, уже со студенческих пор оказался вовлеченным в революционную деятельность. После Февральской революции Мебиус стал одним из организаторов Выборгского городского совета, затем был направлен ЛД.Троцким в Сибирь "в качестве начальника революционного штаба". По свидетельству Мейера, Мебиус 4 июля произвел обыск в доме Ипатьева, где размещалась царская семья, и обнаружил в ванной комнате пять винтовок с патронами, что свидетельствовало о готовящемся освобождении узников. "В этот момент — пишет он, — неопределенная судьба Романовых была окончательно решена. Мебиус не был человеком, который мог безнаказанно оставить попытку освободить царя"[268].

Во-вторых, мемуары подробно рассказывают о трех заседаниях руководящих органов Екатеринбурга.