Обманы

— Так же, как парни на фермах Миннесоты. Подойдя, она провела пальцем по его лбу. Палец покрылся смазочным маслом. Он улыбнулся и выставил вперед руки.

— Я никогда не мог починить мотор без того, чтобы не перенести на себя половину смазки. Моя мама обычно бранила меня. Где тут можно умыться?

— Вон там, в холле.

— Не уходи без меня.

— Не уйду.

Гарт пошел, все еще ощущая на лбу прикосновение ее пальца, а когда вернулся, нашел ее на том же самом месте.

Стефания получила специальное разрешение позавтракать с Гартом в столовой Уиндхэм-хауса, лучшей в университетском городке. Ею обычно пользовались, так же как и номерами, наверху, приезжавшие гости и родители студентов. Пока Стефания и Гарт изучали меню, сидя у большого окна, она бросала на него взгляды. Его карие глаза были глубоко посажены над выдававшимися скулами, рот широкий, подбородок мужественный, раздвоенный. Когда Гарт улыбался, от его глаз лучиками расходились морщинки. Все в нем было четко и ясно, никаких полутонов. Даже его голос, глубокий и сильный, легко был бы слышен в самых отдаленных уголках большого зала.

— У тебя до сих пор есть ферма? — спросила Стефания после того, как они сделали заказ.

— Нет. Я отдал ее моей сестренке и ее мужу. Потом, поскольку это интересовало ее, Гарт спокойно рассказал о своей ферме, созданной еще его дедушкой, о пшенице, отливавшей золотом в солнечных лучах; о чувстве земли, на которой он работал, о тех часах, которые он мальчиком проводил в мечтах о том, как станет знаменитым ученым, и днях, проведенных со своим отцом.

— Мирное, спокойное, обеспеченное детство, — сказал он Стефании, когда официантка принесла хлеб с колбасками и налила кофе. — Прекрасное детство. Все в порядке, все на своем месте. Никакой боязни за свое будущее.

— Но все изменилось? — спросила Стефания, когда он замолчал.

— Да. — Гарт сделал паузу. — Когда мне было восемнадцать, я поступил в колледж. Я был первым в нашем роду, кто добился такого. Но вынужден был все бросить и снова заняться фермой, когда мои родители погибли в автомобильной катастрофе. Стефания затаила дыхание.

— Ты говоришь об этом так спокойно…

— В то время я таким не был. Это разрушило почти все, о чем я мечтал, во что верил. Но уже прошло восемь лет.

«Восемь лет назад, — подумала она. — Ему было восемнадцать, его родители умерли, и он управлял всем хозяйством фермы. Не имеет никакого значения, что он считает меня еще молодой. Я же ничего не сделала!»

— Ты действительно управлял всем хозяйством? — спросила Стефания.

— Год. Моя сестра еще училась в средней школе. И я должен был о ней заботиться. Кроме меня, у нее никого не осталось. А когда она вышла замуж сразу после окончания школы, я отдал ей ферму в качестве свадебного подарка. — Он еще раз сделал паузу, глядя в окно на заснеженный университетский городок. — А потом поехал в Нью-Йорк, в поисках другого мира, где все стоит на своих местах и есть возможность планировать будущее.

— Наука? — осмелилась предположить Стефания.

Гарт кивнул, улыбнувшись ей. Она слушала внимательно, и он подумал, что, может быть, Стефания слышит и невысказанные слова: о его бедности в Нью-Йорке, одиночестве, о жизни, отличавшейся от жизни на ферме. У него не было времени на то, чтобы обзавестись друзьями: он работал в трех местах, одновременно стараясь экстерном получить образование. Ему удалось закончить образование раньше времени и самому стать преподавателем. А позднее, когда он мог бы иметь свободное время, ему было страшно им воспользоваться. Он боялся оторваться от своих исследований, от подготовки к лекциям, боялся всего, что могло бы помешать ему. Лишь изредка он проводил вечера с самыми близкими друзьями. Но больше не бывал нигде.

— До сегодняшнего дня. — Он допил кофе и откинулся на спинку стула. — Теперь твоя очередь. Расскажи о себе.

— Но ты не закончил. Удалось ли тебе найти мир, где все стоит на своих местах?

— Почти. Но скажи, откуда ты? Я не могу определить твой акцент.

— Я выросла в Европе. Но что тебе удалось открыть? Я не представляю, какие исследования проводят в области молекулярной биологии.

Гарт засмеялся, ему было приятно видеть, как красивая женщина хочет узнать о нем.

— Мы изучаем структуру и поведение молекул в живых существах. Я специализируюсь на структуре генов. Ищу возможность лечения наследственных болезней. Стефания, подперев подбородок рукой, пристально смотрела в его глаза.

— Если вы будете влиять на структуру генов, — сказала она, чуть помолчав, — не значит ли, что вы будете изменять жизнь?

Гарт посмотрел на Стефанию серьезно, как ее преподаватели, когда она задавала вопросы.

— Что это значит? Вмешиваться в то… что создает жизнь? Ну, я не стал бы называть это вмешательством. Звучит так, будто моя цель создавать подделки. Послушай, разве скульптор делает подделку?

— У художника нет такой силы. Мраморная статуя не влияет и не заменяет мир. В твоем случае все иначе.

— Возможно.

— Ну, тогда кто-то должен контролировать твои действия.

— Кто?

Она посмотрела на него поверх кофейной чашки:

— Правительство?