Обманы

Пенни и Клифф были в гостях у друзей в Хайлэнд-парке; она собиралась захватить их оттуда завтра по дороге в аэропорт. В полном одиночестве в тишине поскрипывающего дома она отрепетировала тщательнейшим образом свой завтрашний разговор с Гартом, не забыв ни одной детали их совместной жизни, вспоминая заново все, что было у них хорошего и плохого за эти двенадцать лет.

И почти все забыла на следующий день, когда они остались наконец, одни, уединившись в спальне, пока Клифф с Пенни играли на улице.

Гарт стоял у широкого окна, выходящего во двор, поставив одну ногу на батарею отопления, повторяющую изгиб выгнутого фонарем окна.

— Почему ты так злишься?

— А я что, не имею права злиться? Стефания села на краешек откидного кресла рядом с окном.

— Нет.

— Ты срываешься и отправляешься развлекаться со своими дружками, а потом еще хочешь, чтобы тебя встречали, как Александра Македонского, завоевавшего полмира и вернувшегося домой.

— Я, кстати, в этой поездке завоевал гораздо больше, чем смел мечтать. Только тебя все это не интересует.

— Мы квиты. Тебя мои проблемы не волнуют тем более. Или тебе есть хоть какое-то дело до того, что происходит вокруг нас — хорошего или плохого?

— И что с тобой плохого?

— Если после двенадцати лет совместной жизни тебе приходится об этом еще и спрашивать, то я не знаю, с чего начать.

— Ну, ради Бога, это же абсурд какой-то. — Он стал ходить туда-сюда вдоль окна. — Стефания, я тебя люблю, я же дождаться не мог, когда, наконец, вернусь сюда, чтобы рассказать тебе о…

— Гарт, я решила уехать ненадолго.

Он остановился:

— Что-что?

— Через пару недель намечается поездка в Китай по делам торговли антиквариатом. И я поеду. У меня уже виза получена и взнос оплачен.

— И ты ни, словом со мной…

— А ты и слушать бы не стал. Ты бы только кивал и говорил, — она понизила голос, — «да, да, звучит заманчиво».

— Я с тобой так не говорю.

— А ты попробуй как-нибудь ради разнообразия себя послушать.

— Не верю. А если такое и было, то извини, конечно, только когда ты последний раз сама-то слушала, что именно я сказал.

— А что слушать? Ты же говоришь исключительно про университет. А тебе в голову не приходило, что меня от университета тошнит? Тебе ни до чего другого и дела нет. До меня, в частности. Да когда ты хотя бы в последний раз на меня взглянул? Говорим на кухне, едим за общим столом, одеваемся, отправляемся куда-нибудь, а ты за все это время глаз на меня не поднимаешь. А если смотришь, то, как будто сквозь меня и думаешь о чем-то своем. Об университете, наверное. А если ты закроешь глаза, то сможешь представить, как я выгляжу? Или детей своих вспомнить? У тебя есть представление, о чем мы думаем? Может быть, ты помнишь, как мы раньше занимались любовью, до тех пор, пока это не превратилось в рутинное упражнение, которым ты изредка вознаграждаешь меня, когда соизволишь спать дома, а не у себя в кабинете? Только об одном ты и помнишь, только об одном и заботишься — об университете. Уж не знаю, чем ты там занимаешься…

— Ты знаешь чем. Я тебе до последней мелочи все…

— И с кем именно ты там этим занимаешься.

— Что это значит?

— Ты знаешь, что это значит.

— Не знаю, и знать не желаю. Единственное, что я знаю, это то, что ты вот тут сидишь и жалуешься мне, что я о тебе не забочусь. А ты поинтересовалась у меня насчет Беркли? А когда я пытаюсь тебе рассказать, поделиться с тобой одним из самых значительных событий в моей жизни, ты затыкаешь мне рот!

— Откуда мне знать, что там было что-то значительное? Ты мне хоть что-то об этом…

— Я тебе сто раз за этот год говорил, а потом снова и снова, каждый раз, как только звонил из Беркли…

— И вечно ты только о себе рассказываешь. Хотя бы раз Клиффом поинтересовался.

— Клиффом?

— Ты ведь собирался с ним поговорить — помнишь? Это уже больше месяца назад было, я тебе рассказывала, что я нашла у него в комнате — радио и еще там…

не помню…

— Я собирался. Извини, Стефания, я на самом деле собирался, но последние недели, подготовка к семинару…

— Ты так говоришь, будто это что-то неслыханное. Да ты и во сне бы к нему подготовился…

— Я попытался тебе объяснить доступными способами, что это нечто особенное. Стефания, выслушай меня, пожалуйста. Я ради этого работал два с лишним года. Конечно, в ущерб семье, но нужно было столько всего успеть, ведь я собирался предстать перед ведущими генетиками мира и сделать основной доклад этого семинара. Я собрал все, накопленное мной за двенадцать лет исследований и сделал фантастический прорыв в будущее, предварив дело, которым мы все будем заниматься ближайшие годы. А потом видные ученые проанализировали мой доклад, и несколько дней мы провели за обсуждением результатов. Я жив, остался исключительно благодаря тому, что научился успокаивать нервы и желудок. Служащие отеля решили, должно быть, что подверглись нападению математических кришнаитов.

Она поневоле рассмеялась:

— Стало быть, ты говоришь, что все прошло хорошо?

— Не просто хорошо. Фантастически, был триумф! Все мои надежды сбылись и…