Обманы зрения

Такой-то церкви на ежегодный помин души — столько-то, такому-то благотворительному фонду столько-то. Потом дошла очередь и до людей, что вызвало некоторое оживление среди присутствующих. Госпожа такая-то… господин такой-то… Пьетро называл имена, перечислял какие-то суммы, лысый дядя за столом, оказавшийся нотариусом, важно кивал, а Ада самоотверженно боролась с неудержимым желанием зевнуть. Она здорово устала и проголодалась, завтрак уже почти забылся, так он был давно, а сжеванная тарталетка уж и вовсе не могла считаться едой. От выпитого на поминальном мероприятии (язык не поворачивался называть его простецким словом «поминки») бокала вина по телу ползла сладкая истома. Ада плюнула и перестала следить за тем, что старательно перетолмачивал материн дворецкий.

Вдруг голос Пьетро рядом произнес ее имя. Синьора Ариадна Третьякова. Ада удивленно обернулась и спросила шепотом:

— Простите, что?

Пьетро молчал и внимательно смотрел на Аду. Тут до нее дошло, что все люди, находившиеся в кабинете, дружно повернулись и уставились на нее. Ада взглянула на господина Мори. Тот тоже пристально глядел на нее.

— Прошу прощенья? — обратилась Ада уже к нему, понимая, что упустила какую-то мысль. Маленький адвокат согласно кивнул и старательно проговорил, почти продекламировал уже по-французски, для нее: «Всё своё остальное движимое и недвижимое имущество я завещаю моей дочери синьоре Ариадне Третьяковой».

— Вы всё знали заранее, Лучано, — с упреком проговорила Ада. Они сидели в библиотеке, куда господин Мори уволок ее сразу по оглашении сногсшибательного завещания, пробормотав что-то вроде «Всем спасибо, все свободны, все знают, где меня найти» и предоставив Пьетро самому провожать гостей. — Всё знали и молчали. Я чувствую себя круглой дурой.

— Ну конечно, моя дорогая, я всё знал. Я как-никак столько лет вел все дела синьоры Джулии! — маленький адвокат самодовольно улыбнулся. — Но при чем тут дура? Не понимаю вас.

— Вам следовало бы предупредить меня о содержании завещания.

Коротышка прищурился.

— Никак не мог. Таков порядок. Только сама графиня могла рассказать вам о своём решении.

— Поговорим об этом решении, Лучано. У меня есть большие сомнения, могу ли я с ним согласиться. Вы, должно быть, знаете историю моей семьи. Или надо рассказать?

— Не трудитесь, прошу вас. Я полностью в курсе.

— В таком случае вы, наверное, поймете меня правильно, если я скажу, что ещё месяц назад я бы не раздумывая отказалась выполнить волю своей матери.

— Могу я считать, что сейчас вы думаете по-другому?

— Не уверена.

В дверь тихонько постучали, и толстая горничная Клара, обладательница внушительного баса и густых усов, вкатила столик с закусками, бутербродами, пирожными и дымящимся чайником. Ловким движением она придвинула к дивану, на котором сидела Ада, невысокий круглый стол, аккуратно накрыла его кремовой кружевной скатеркой и принялась неторопливо расставлять привезенные чашки и тарелочки, раскладывать ложки, пристраивать на оставшиеся свободные места маслёнку и молочник. Затем, подхватив тяжелый чайник, она собралась приступить к явно непростой церемонии разливания чая по чашкам.

Синьор Лучано, умолкнувший при ее появлении, нетерпеливо взмахнул рукой и бросил короткую фразу на итальянском. Клара упрямо поджала губы, мотнула головой и, вопросительно взглянув на Аду, сделала ещё один шаг к столу с чайником наперевес.

— В чем дело? — шепнула Ада адвокату.

— Да эта упертая дура решила во что бы то ни стало обслужить вас со всеми церемониями, — раздосадовано бросил он. — Я ей говорю: не надо, иди, сами разольем, а она не уходит. Похоже, информация о том, что главной наследницей графини объявлены вы, моя дорогая, распространилась по дому со скоростью хорошего лесного пожара!

Ада вздохнула.

— Спасибо, Клара, идите, всё в порядке, — с трудом проговорила она по-итальянски и ободряюще улыбнулась. Толстуха с сомнением поглядела на «молодую хозяйку», сделала что-то, отдаленно напоминающее реверанс, и удалилась.

Господин Мори стал с трудом выкарабкиваться из глубокого разлапистого кресла, явно собираясь взяться за чайник.

— Сидите, Лучано, не вставайте, — сказала Ада, быстро поднимаясь с дивана. — Вы сегодня устали ещё больше, чем я. Ничего, что я босиком? Ноги отекли ужасно.

— Спасибо, Ариадна, — искренне поблагодарил тот. — Сегодня и впрямь день был нелёгким. Так вернемся к нашим баранам. Вы не уверены, что хотите приять наследство, оставленное вам матерью?

— Совершенно верно.

— По каким соображениям, могу ли я осведомиться?

— Вот по тем самым, Лучано. По соображения почти двадцатипятилетней давности.

— Да, ваша мать боялась этого, — грустно промолвил маленький адвокат, отпивая чай. — Но, насколько я помню, она говорила, что вы простили ее.

— Да, это так, — смешалась Ада.

— Так в чем же проблема?

— Наверное, во мне.

— Возможно, — согласился господин Лучано. — Но ваша мать считала, что ее дочь — женщина сильная и со своими проблемами сумеет справиться. Она очень хотела, чтобы вы приняли ее завещание.

— Кто унаследует все, если я откажусь?