Обмасонивание

В отличие от Ливана или Сурчата, у меня система рассчитана на приём эмигрантов. Разных категорий. Есть места, куда полон будет раскассирован, есть люди, которые с ним будут работать. Есть методики. Простейшие: обривание, клизмование, помойка, мед. осмотр… — сразу выявят всех буйных.

Важно дать заранее численность, состав, примерную дату. Дальше — сами.

— Дрочило, гребцов с твоего учана я заберу. Отгонят скот к лесу, на веточный корм. Как пойдёт трава на лугах — туда. Когда спадёт вода на бродах — погонят к Теше. Ты сам, с учаном, «Львом», десятком егерей и… десятком желающих от Кавырли, пойдёшь по Сатису вниз. В Мокшу, в Оку и домой. Будешь с местными разговоры разговаривать. Машиной хвастать. Звать их под высокую руку Воеводы Всеволжского. На условиях Усть-Ветлужского соглашения. Из торговых людей кто есть? Очень хорошо. Пройдись по пожарищу, по барахлу, вынесенному да сваленному, отбери гожее. Отдельно — что во Всеволжск учаном везти, отдельно — что мокше продать. В разумных пределах.

Чего-то ценное у туземцев…? — Слиток свинца. Один. Недобитую красно-коричневую имитацию булгарской керамики…? Может, лесовики возьмут? Денежной выгоды здесь нет, выгода — привести к «нормальному виду» реденькое лесное население. Минимальными средствами. Понятно, что всю Цну нам нынче не осилить. Это аж за будущий Тамбов! Но по низовьям пройтись — полезно.

Почему «десяток желающих от Кавырли»? — Ребятишек надо втягивать в «свои дела». Мир посмотрят, по Всеволжску походят. Кто-то захочет остаться или после перебраться.

«Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать» — международная мудрость.

Кто-то вернётся в своё кудо и будет там хвастать увиденным. Ещё один «раз» из тех «ста». «Капнуть на мОзги».

— Самород…

— Я на Суру пойду.

Всё сам, всё сам. Своим умом, своими руками. Своими ногами. Энергичный, решительный, инициативный… Упёртый.

— А здесь?

— А здеся ничего уже не будет. Пахать пора. Народ и сам бунтовщиков погоняет. Коли они битые к ним побегут. А как самые, слышь-ка, закоренелые, соберутся-слипнуться, я уж и вернуся. А ты мне дашь Авундиевых десяток. Да вона тех, черемисовых. И я тама, по речкам-притокам, всякую лжу-крамолу… в дым. И до Сурчата дойду. Шихну тамошнего… шихану. Чтоб мышей, стал быть, ловил.

Ковырля не возражает, но просит доли в добыче для своих. Это решаемо. Но ему надобно и сотню девок-полонянок — у него молодые парни, неженатые.

— Кавырля, ты прикинь — как ты такую толпу будешь через волок тащить? И потом кормить-охранять… Наберёшь там. В тех кудо, которые Самород мятежными объявит. А пока, ежели просто побаловаться… Вон они, рядами на коленях вдоль реки с жердями на шеях. Выбирайте. Только воды согрейте да помойте. Перед употреблением.

Ещё с десяток подобных ценных указаний. Разбор… нет, не ссор — разных точек зрения по поводу добычи. Приказчику — «по шапке»: мы племенам оружия не продаём. И не дарим. Вон, подолы оборванные собери. Ткань в лесах хорошо идёт, поменяешь на шкурки — пусть лесовики в домотканину приоденутся.

Укорачивание Саморода: черемисы воюют за Всеволжск. Поэтому могут брать в свою долю добычи трофейное оружие. Не правильно? Есть правило. Из каждого правила — есть исключения. Что где — решать мне. Твоё дело — эрзя, не зарывайся.

Мужички, определённые в пастухи, препираются между собой: коней погорельцы вывели много, а вот упряжь почти вся погибла. Мычат коровы — время утренней дойки пропустили. Живы хозяйки, нет ли, а вымя полное.

Вдоль реки рядами торчат белые задницы вчерашних хозяек. Лицами в грязь мокрого луга. Придавленные сапогами конвоя жерди не дают поднять головы. Между рядами, как на базаре, ходят, весело перекликаясь, герои-победители — выбирают площадки… с приглянувшимися дырками «для разгрузки чресел молодеческих».

Как это очевидец про татар писал? — «Пригнав русский полон в безопасное место, татары мечут жребий, отделяя каждому его долю. И тут же совокупляются с доставшимися им рабыням, часто на глазах их сородичей, мужей и детей».

Чем мы хуже крымчаков? Или — лучше? Хотя, конечно, у нас обоснование есть. Не просто — «за это двуногое мясо хорошо платят».

Что, бедолага, любишь «медвежьи песни» петь? Нравится, когда «огненная лиса» горящим хвостом детей до визга пугает? Я — не против. Мне тоже интересно. Но ты, послушал жрецов, взял в руки оружие, пошёл убивать. Тех, кто любит другое, кто рассказывает иные сказки. Или — пустил убийц в свой дом, дал им корм и кров.

Ты сделал свой выбор. Ошибочный. Теперь любуйся. Как чужак-молодец твоей жене брюхо надувает. Как она расплачивается за твою — не свою — ошибку. Да и то правда: какая у бабы может быть в делах общественных «своя ошибка»? Для «своей» ошибки надо иметь «свою» волю. Девки — в воле родителя, бабы — в воле мужа. И все, вместе с тобой, в воле кудати, патриарха рода.

Не боись — и ты своё получишь. У тебя впереди каторга. А с моей каторги… редко кто выходит.

Ну, вроде здесь всё. Пора домой. Сто вёрст до Теши, сто вёрст от Теши… на бродах бы не навернуться… на мятежников бы не нарваться…

На конь. Ходу.