Обмен заложниками

Очкарику досаждала соседская псина, которую держали на слишком длинной цепи. Одной тетке хотелось, чтобы вьетнамцы напротив пореже жарили селедку. Другой — чтобы муж сменил одеколон. Гегемонята блеяли про заморочки на производстве. Сестра девицы-скелета злоупотребляла «Раммштайном».

Сама я рассказала про учебники. Не сдала в конце семестра — оставила у подруги в пляжной сумке. Та их, не глядя, увезла в Запорожье. Потом позвонила, пообещала привезти к началу семестра, но наша Церберша из библиотеки уже неделю названивала мне домой. Трижды ей объясняла — как об стенку горох!

Мойра дотошно выпытывала детали, уточняя подробности. К концу нудного часа я едва не уснула.

— А теперь — смотрим на шар! — торжественно объявила наша импортная ворожея, водрузив на парту мутное стеклянное убожество, драмкружковую бутафорию. — Что кривитесь, милочка? — Мойра мгновенно перехватила мой взгляд. — Вам красивости нужны или результат? Можно и без шара — если в тишине, и чтоб перед глазами пейзаж красивый. Без людей и машин. Горы, скалы, озера. А тут — извольте в шарик смотреть. Понятно?

Все вразнобой угукнули.

— Итак, теорию подкрепит практика. Осознайте хотя бы на секунду, что весь-весь мир находится у вас в мозгу. И чтобы что-то в мире изменить, каждому достаточно договориться с самим собой. Вы идете по тропинке в лесу. Под ногами — камень или ветка. Вы ставите ногу чуть в сторону и проходите мимо. Всё. Чтобы обойти преграду в своей голове, ни в коем случае не пытайтесь представить, что именно должно произойти, вы же не анализируете движения своих ног. Думайте о мешающем вам объекте, держите его в поле мысли…

Ну, и так далее. Мойру опять понесло. Я прилежно уставилась, выпучив глаза, в тусклую стекляшку и расслабила взгляд. Ключевая фраза — проста до анекдотичности. «Раз!» — на вдохе мысленно приподняться, занести условный башмак над воображаемой преградой. «Два!» — опустить ногу рядом, минуя препятствие. «Три!» — другой ногой окончательно перешагнуть то, что мешало пути. Вот такая ересь. Двадцать первый век, однако.

— Голимый бред, — уважительно сказал Марк. — Даже с точки зрения банальной логики. Если весь мир у тебя в голове, включая меня, кстати, то что тогда у меня в голове? Или ты избранная? Почему ты? Почему одна?

— Что ты набрасываешься? — вдруг обиделась я. — Будто я тебя в чем-то убедить хочу!

— А что, нет? — он подозвал официанта и расплатился без сдачи. Мы поднялись и выбрались из хаоса столиков на набережную. — Что там с Цербершей?

— Да ничего! Наверно, и сейчас трезвонит. У нас за неуплату межгорода телефон отключили. Маман сказала, до осени ее мобильником обойдемся.

— Ну, цыплёнка, тебя и накрыло! — хохотнул Пашка, толкая мой матрас на глубину. — Такую пургу еще и в блокнотик не лень записывать!

— Блокнотики — для простаков! А у меня — диктофон в плеере, — парировала я. — Чтобы не запутаться, что было, а чего не было.

— Да-а… И что тебя обуяло — шляться по всяким шараш-конторам? Мы же в субботу на водопады, забыла?

Я не ответила.

— Значит, забыла. — Пашка сделал страшное лицо и перевернул матрас.

— А где же все? — я удивленно оглядывала пустой класс.

— Что же это вы, милочка, вчера не пришли? Только начали заниматься и уже пропускаете!

— Почему вчера? — опешила я, даже шагнула назад за порог. Всё та же бумажка, с надорванным нижним уголком: «ВЫБОР ТРОПЫ. Психофизический практикум. Вторник, пятница с 18:00 до 20:00».

— Перепутали? Бывает, — Мойра грузно поднялась из-за учительского стола. — Может, и к лучшему.

Я села за ту же парту, что и во вторник. Мойра придвинула низкий школьный стульчик, примостилась напротив меня. Под ее взглядом мне стало неудобно.

— Не веришь, — сказала армянка. — Ну и не надо. У меня ж не секта какая.

— Как так?

— А запросто. Неверие — один из камней на тропе. Просто обойди его.

— Не понимаю.

— И не нужно. Вообрази. Дай-ка руки!

Мойра взяла меня за пальцы. Как Пашка, когда волны идут. Баба сеяла горох…

— Вместо шара смотри в глаза, никакой разницы. Давай, покажи.

Глаза армянки были то ли карими, то ли темно-серыми. Я собрала в один ком свой скептицизм, склонность к рациональному, материалистическое воспитание, наследственный атеизм. Получилось знатное препятствие, шире тропы. От пальцев Мойры шло сухое тепло. Я едва не рассмеялась — шабаш ведьм в строительном техникуме!..

— Раз, — несмело, но четко выговорила я, поворачиваясь к препятствию чуть боком и вытягивая носок на самую кромку тропинки. Мойра держала крепко.

— Два, — шагнула, как могла далеко, проелозив животом и грудью по рыхлой поверхности кома. Глаза Мойры — два колодца, на дне танцует отражение, только чего — не поймешь.

— Три, — подтянула отставшую ногу, пошатнулась, но устойчиво встала на тропу.

Мойра разжала пальцы.

— А теперь, детка, мне пора тебе рассказать, что тропа совсем не одна…

Вынырнула, поправила волосы, по камням на берег, к полотенцу.

— Здравстуйте, сударыня!

— Здорово, цыплёнка!

Вот так они и встретились — два темных силуэта на фоне полуденного неба. Один тянет руку, чтобы помочь вылезти из воды, другой замер, руки-в-боки, явно не в настроении.