Обменный ребенок

— Она останется дома! Баста! — сказал папа. Как будто в данных обстоятельствах это могло быть наказанием.

Мама укоризненно посмотрела на папу. Если бы не я, она бы ему выдала! Мама в принципе против шлепков и тумаков. Даже для маленьких. Она говорит, что те не поймут, за что их получают. А Билли считает, что бить маленьких еще несправедливее, чем больших. Малыши не понимают, что происходит, И могут ужасно испугаться. Но об этом никто не думает, потому что крохи не умеют говорить.

— Так! — сказал папа, потирая руки, которые, должно быть, болели от пощечин.— Сейчас я вытащу парня!

Он подошел к ванной и хотел было открыть дверь. Но та оказалась запертой изнутри. Папа постучал. «Open the door, Jasper, and let me in!» («Открой дверь, Джаспер! Впусти меня!»),— раз десять прокричал он. Из ванной — ни звука.

— Он слушается только Билли,— сказала нервно мама.— Только Билли может его вывести.— Она подбежала к Биллиной двери и нажала на ручку. Дверь не поддалась.— Открой Билли! Впусти меня!

Ситуация была дурацкой. Каждый из родителей, стоя перед белой лакированной дверью, тряс ее и требовал впустить,

Папа первым понял бессмысленность положения.

— Прекрасно! — сказал он.— Пусть остаются. Мы уезжаем!

Я не осмелился возразить. Мама взяла сумку, надела голубую соломенную шляпу. Папа надел пиджак. Потом снял с крючка связку Биллиных ключей и сунул ее в карман. И связку запасных ключей тоже взял из буфета. «Теперь они не выйдут»,— зло сказал он.

Мы покинули квартиру. Папа дважды повернул ключ в замке. И нижний замок, который мы используем в редких случаях, лишь уезжая в отпуск, тоже закрыл на два оборота.

Субботу мы посвятили осмотру окрестностей родного города.

Папа рассказывал мне то, что хотел рассказать Джасперу. Только по-немецки. А мне хотелось, чтобы по-английски. Я утром поспорил сам с собой, что папа наше «Зеленое кольцо» назовет «green belt» («зеленым поясом»).

Воскресенье, 26 июля

Мы с Билли проснулись в восемь часов. Проснулись от того, что мама открыла в нашей комнате окно. «Впустить свежий воздух»,— сказала она и вышла.

Билли натянула одеяло на голову. Я вспомнил, что Билли вечером хотела рассказать мне что-то важное.

— Когда все заснут,— сказала она.— Кто их знает! Вдруг подслушивают.

Но, к сожалению, я быстро заснул. Папина поездка меня доконала. Сколько километров мы проехали и сколько бензина нанюхались!

— Билли! — окликнул я.

Билли высунула голову из-под одеяла.

— Ты хотела мне рассказать что-то важное.

— Но ты же заснул.

Она села и принялась было рассказывать, но тут опять вошла мама. На этот раз с чистым бельем.

— А ну-ка марш из кроватей! — сказала она.— Надо перестелить белье.

— Позже,— прошептала Билли. Она сказала это мне, предполагая потом рассказать о чем-то важном. Но мама отнесла это на свой счет.

— Нет! Сейчас,— сказала она.— Позже мы поедем в Шенбрунн. Осматривать дворец.

Вздыхая, мы выбрались из постелей и вышли из комнаты. Дверь Джаспера была открыта. Внутри все блестело. Мама там уже поорудовала и ликвидировала все намеки на беспорядок. Джаспера не было видно. Оказалось, он сидел в гостиной за завтраком. У него были мокрые волосы. Наверное, папа его опять помыл. Джаспер выглядел подавленно, как душевнобольная горилла в зоопарке.

Папа тоже сидел за столом. Он коротко кивнул нам. Я думаю, он еще не знал, разговаривать ему с Билли или нет. Время покажет, прощены ли «жалкие обыватели» с двумя пощечинами или еще день будет длиться наказание.

Я, поедая свой завтрак, заметил: Билли с Джаспером обмениваются взглядами. Взглядами, полными взаимопонимания. Мне тоже захотелось к ним подключиться. С Билли сигнализация мгновенно наладилась, Джаспер же меня проигнорировал.

Тут папа выдал:

— В девять отъезд. Едем осматривать Шенбрунн.

— Я не поеду,— сказала Билли.— Мне плохо.

— Пустяки! — заявил папа.— Впрочем, пожалуйста, поедем без тебя.

Билли поднялась. Я заметил, она выразительно поглядела на Джаспера. Джаспер почти незаметно кивнул, потом проговорил: «I feel sick» («Я болен»). И встал. Билли промаршировала из гостиной. Джаспер — за ней. Я почувствовал себя покинутым. Во мне шевельнулась ревность. Было ясно: между Билли и Джаспером что-то произошло, о чем я не догадывался, потому что меня таскали по окрестностям Вены. Если бы я не знал, что Билли интересуют только красивые парни от восемнадцати и выше, я решил бы, что она влюбилась.

Я не хотел быть в стороне еще один день и с отчаянным мужеством заявил: «Мне тоже плохо». Потом выскочил из гостиной. Я проскочил мимо открытой двери Джаспера и увидел, что тот лежит одетым на кровати.

Ну точно мертвец в гробу: закрытые глаза, руки крест-накрест на животе. В Биллиной комнате та же картина: одетая Билли поверх свежезастланной постели. Оставалось и мне улечься в позе мертвеца.

Билли тихо спросила:

— Тоже бастуешь?

— Конечно!

Билли вздохнула.

— Как ты думаешь, они поедут во дворец вдвоем?

— Думаю, нет.

— Как бы мне хотелось опять влезть в наушники!

— А что тебе мешает?

— Не получится. Тогда у Джаспера никого не останется. Ты ведь тоже его не выносишь.

Я пробормотал что-то уклончивое.