Обнаров

Стрелочка манометра послушно поползла к ста семидесяти. Он чуть ослабил выпускной клапан, и стрелочка также послушно поползла назад. На отметке 130 она дрогнула, и Обнаров отчетливо услышал сердечный ритм, затихший у отметки 80.

– Сто тридцать на восемьдесят, мам, – сказал он. – Слава богу, упало.

– Вот видишь! Таблетки действуют. Хорошие таблетки. Поезжай. От Наташки мне еще таблеток привезешь.

Обнаров погладил сына по голове. Ребенок стоял рядом и внимательно следил за манипуляциями взрослых.

– Мам, я уже давно не боюсь, кто чего скажет или подумает. Просто я не хочу все это видеть.

– Что?

– Шоу, мам.

– На банкет можно не оставаться, но на официальную часть поезжай. Это нужно. Тебе нужно, раз ты выбрал такую профессию.

Обнаров замотал головой.

– Не могу. Сил нет.

Лето Обнаров провел на даче, заботясь о сыне и матери, купаясь, загорая, бродя по лесу или рыбача. Лишь однажды на неделю он выбрался в Питер на озвучку нового английского мультика, выходившего в российский прокат. На участии в работе именно Обнарова настоял лично продюсер проекта Сэм Брэдуэй, отказать которому Обнаров, конечно, не мог.

А в остальном преданный ему Валера Юдин прочно держал глухую оборону, скрупулезно выполняя обещание никого к Обнарову не допускать и его местонахождение не раскрывать.

Родной театр встретил своего ведущего актера настороженно. На сборе труппы 11 сентября его разглядывали, точно диковинку, сторонились, точно чумного.

– Костя, не заводись. Не обращай внимания, – говорил ему Сергей Беспалов.

– «Ах, как вы похудели!» «Вы просто на себя не похожи!» «Ой, как же мальчик-то ваш без мамы?» А за спиной: «Пьет. Точно пьет!» Серый, достали, честное слово! – горячился Обнаров. – Даже госпожа Войтенко заднюю скорость включила. Шарахнулась от меня, как от крокодила.

– Пойдем в зал. Начальство на сцену выползло.

Они сели в последнем ряду партера.

– Серый, если Симонец меня сейчас начнет утюжить, ей-богу, я брошу все к чертовой матери и уеду опять на милое сердцу озеро!

– Тихо, тихо, Костя. Не горячись. С чего ему тебя утюжить?

– А ему повода не надо.

Беспалов вздохнул, поджал губы. Обнаров был прав.

– В новом сезоне я просил бы вас, уважаемые коллеги, обратить особенное внимание на дисциплину, – старательно декламировал со сцены Симонец. – Ибо дисциплина – это залог успешной работы театра. Будет дисциплина – не будет авралов, отмен, замен. Будет стабильность. В том числе в денежном выражении. Я понятно изъясняюсь? – Симонец цепким взглядом обвел зал. – Что-то я не вижу нашего ведущего актера Обнарова Константина Сергеевича. Здесь он?

– Здесь! – крикнул Беспалов и помахал Симонцу рукой.

– Очень хорошо! – почему-то обрадовался Симонец. – Что ж вы, Константин Сергеевич, на самой, так сказать, «камчатке»? Ведущему актеру полагается первый ряд!

– Сука! – сквозь зубы произнес Обнаров. – Серый, ты понял, что он делает?

– Сиди и не рыпайся, Костя. Он специально тебя подначивает.

– Я и говорю: за отмены и замены по неуважительным причинам будем бить по карману и решать вопрос о дальнейшем пребывании в театре. Кто не с нами – тот, так сказать, против нас. Ситуация, которая сложилась у нас в конце прошлого сезона, не должна повториться.

Севастьянов прервал его:

– Я думаю, мы перейдем к репертуарной части, Петр Миронович. Достаточно о дисциплине. Убежден, в нашем театре работают профессионалы самого высокого класса и сугубо порядочные люди. Уверен, проблем с дисциплиной у нас не будет. Присядьте, Петр Миронович. Теперь я скажу.

Севастьянов как-то по-кошачьи помялся у микрофона и чуть дрогнувшим голосом сказал:

– Прежде всего я хотел бы сказать большое человеческое спасибо тебе, Константин Сергеевич, что нашел в себе силы начать работать, что не выпали из репертуара твои четыре самых кассовых спектакля. И еще спасибо за то, что снисходительно вытерпел ты речи моего зама. Да-да! – с нажимом подчеркнул худрук. – Не актер ты, Петр Миронович. Не понять тебе! Ну, хватит эмоций, перейдем к делу.

Собрание было необычайно долгим и нудным. Обнаров вообще не любил подобных сборищ, не имевших, как он полагал, к творчеству никакого отношения.

Расходились под вечер.

– Костик, ты видел? Театр раскалывается надвое. Одни за Севастьянова, другие – против! – возбужденно говорил Беспалов. – Н-да-а… Сожрут деда. Правильный дед. Честный.

– Не исключено.

Первый в сезоне спектакль с его участием играли 13 сентября на гастролях в Екатеринбурге.

Весь день шел дождь. Он монотонно барабанил по крышам, кронам деревьев, зонтам прохожих, разливался широкими лужами на асфальте, растекался непрозрачными потоками по стеклам.