Обнаружение цели

— Саша! — подскочил ко мне, по-прежнему лежащего сломанной куклой без движения, в совершенно неестественной позе с выпавшими наружу кишками, один из военных, буквально за мгновение до начала отчета к добровольному уходу на перерождение.

Кто? — любопытство даже в такой миг взяло верх над рассудком и здравым смыслом, и я все же взглянул на подошедшего. Картинка прорезалась сквозь пелену и бред, и в незнакомце я вдруг узнал отца текущего тела.

— Привет, папа. — прохрипел я, выдавливая крохи оставшихся возможностей из тела, стараясь при этом еще и говорить как можно более спокойно и уверенно. — Как ведешь, со мной все в полном порядке.

— Ни фига себе в порядке, — подал голос «кто-то из тумана», за приделами моей видимости и мироощущения.

— Ну... бывало и хуже, — то, что после этих «хуже», я уже должен быть точно мертв, предпочту сокрыть за занавеской.

— Держись, Санька! Сейчас, мы тебе поможем... Все будет хорошо, — вновь заговорил отчим, аккуратно беря меня на руки.

— Уже помогли бать, уже помогли...

Нет, все же нужно жить! — решил я, и погрузился в полусон, стараясь справится с повреждениями. Не ранами тела, но оболочкой души. Он мне ёё пробил! Но батя прибыл как раз вовремя. Еще бы миг, еще бы мгновение... и я был бы уже мертв. Не просто как человек, но и как бессмертный. Как вечный, что окончил свою жизнь не в славном сражении «вселенная на вселенную», за мир и добро во всех измерениях, или же «во исполнение мечты!», непонятно откуда родившейся, а по такой нелепой глупости, и почти случайности, как скука, и попытка коллеги себя хоть чем-то занять.

Еще бы миг и моя память начала бы разрушатся. Перемешиваться, спутываться. Пропали бы границы меж отдельными воспоминаниями, и я, даже выживи, начал бы стремительно сходить с ума, не в силах отличить то, что было в этом мире, а что в предыдущих.

Это не фатально! Я бы, может быть, даже бы смог бы выжить. Но пришлось бы избавиться практически от всего набранного жизненного опыта, начав всю жизнь с чистого листа. Жизнь Саши Николаевны Хватковой — в том числе. А так... я поправлюсь. Пусть и побуду месяцок-другой в комме. Прости мама, но с этим я ничего не смогу поделать.

Но самое печальное во всем этом... это осознания того, что тот, кто со мной подобное сотворил, такой же как я. Не в плане силы там, или еще чего-то! А в плане духа, образа мышления! И я, на его месте, был бы тем же! Насильником, психопатом убийцей!

Да я уже он! Сколько на мне душ невинных... и ведь клялся уже, не вступать в войны людей! Клялся уже, не грабить! Не убивать понапрасну! А что в итоге? Почувствовал силу! Хех! Почувствовал безнаказанность! Свободу от обязательств, и простор для действий! И тут же пошел в разнос.

Я такой же как он, один к одному! Я такой же как он, псих, насильник убийца! И разница меж нами лишь в том, что я прожил чуть меньше, и существенно слабее. И поменяйся мы в тот миг ролями — ничего бы не изменилось. В поисках развлечений в мире, где нет цели, я бы пошел и не на такое. Куда дальше, чем простые поиски себе подобных для их убийства ради собственного развлечения.

Якорь! Мне нужен моральный якорь в мире! Не позволяющий съезжать с катушек. Семья — достойный аргумент! Но она не вечна. Очень не вечна. И что бы брат имел свободу, если он, конечно, вообще родится, мне необходимо будет как можно скорее от него сбежать, дабы не подсадить на силу как на наркотик. Дети... они подсаживаются еще быстрее взрослых. Пусть и последствия, ломка, у них не столь разрушительна.

И будь я мужиком — нашел бы себе бабу. И пусть не любил бы по настоящему, она бы стала для меня тем человеком, ради которого имеет смысл держать себя в узде, и не слетать с нарезки. Тем человеком, ради которого можно перевернуть весь мир! Даже стать маньяком! Но при этом не быть психопатом, убивающим исключительно ради развлечения.

Но я — сам баба. И рожать, любить мужчин — не собираюсь. А значит — мне нужна иная привязка.

— ...очнулось... — донеслось до меня сквозь пелену бреда из осколков собственной памяти, что оказались выброшены за корму сознания, после восстановления оболочки.

Выброшены, как отход, как материал, представляющий скорее угрозу, чем пользу, и я сквозь это поле острых обломков, неторопливо всплыл. Как со дня океаны, из глубины бездны, и с трудом раскрыл свои глаза.

— Очнулась! — появилось в поле зрения лицо, кажется, врача, а моей первой мыслью стал давящий на клапан мочевого пузыря его содержимое.

И...

Глава 18 - Пить!

И...

Стоп! У меня нет мочевого пузыря! Удалили? А хрен его знает, тело по-прежнему не отзывается как надо.

— Пи-и-ить... — прошипел, осознавая, что пить и писать очень родственные понятия.

Но если мокрое можно сделать и под себя, то вот с водой — возникают проблемы.

— Сейчас...

Да ты издаиваешь!? — взвыл я в душе своей когда человек дал мне даже не глоток, не ложку, КАПЛЮ! Как этим вообще можно напиться!? — и я попытался подняться, чтобы запрокинуть в себя всю банку разом, но не смог даже головы отодрать от подушки.