Обнажая душу (СИ)

— Я.. мне.. ээ.. — развернувшись, он вновь коротко взглянул на меня, махом теряя свой хваленый гонор, потому что на меня он обычно сильно не быхтел. Уж я-то какой-то авторитет для него все равно представлял, чего почему-то не доставало нашим родителям. В частности, маме. — Пусти, я.. спешу.. очень.

— Куда идешь, я спрашиваю, — настойчивее потребовал я, сурово глядя в его странно ненакрашенные глаза, подозрительно растерянные и нервно скрывающиеся от прямого зрительного контакта.

Билл весь сжался передо мной, превращаясь в зашуганного зверька из рычащей гиены, и лишь недовольно запыхтел, часто хлопая легкими ресницами. А ответы мне свои вредный братец давать опять, я так понимаю, не торопился.

— Мне надо, Том! — лишь отчаянно воскликнул он, чуть дернувшись, отчего-то мило и смешно краснея и поджимая потемневшие от частых покусываний губы. — Я.. ну, я к другу.. — все же продолжил он робко и негромко, вызывая во мне, слишком привычном к отсутствию всяких недомолвок между нами, еще большее недоумение.

Он снова воровато отвел взгляд и, не дав мне должным образом среагировать, вскоре освободился и скрылся за дверью, уловив удачный момент, когда я бездумно отпустил капюшон его новой черной куртки, которая, кстати говоря, на днях странно появилась в его гардеробе в обход семейного бюджета.

Вообще раньше он часто прикрывал меня, как мог, когда мне надо было полночи где-то шляться на свиданиях или просто пить с пацанами; еще во время моей учебы в выпускном классе читал за меня, бывало, не по возрасту литературу, а потом доступно пересказывал мне; мы и дрались, и смачно ругались, но потом, несмотря ни на какие доводы, снова оказывались в моей комнате и вместе примирительно рубились в приставку, отжатую у моего одноклассника однажды. Хоть у нас и были, порой, полярно разные интересы, но братская связь, которая установилась между нами давным-давно, была действительно нерушима.

Теперь вот только стала происходить какая-то непонятная фигня, и он за эти недели даже ни разу не попросил меня прикрыть его костлявый тыл, что я бы безо всяких вопросов сделал, если б знал, куда его понесло.

И внешность его изменилась кардинально именно за последний год, появились эти накрашенные маминой косметикой черные глаза, в которых, к слову, слишком уж часто стала оседать какая-то неописуемая тоска, и с каждым месяцем она стала видеться мне все четче. Больно было видеть, что он мучается, о чем-то уныло молчит и все равно улыбается. Мои и родительские возмущения насчет этого боевого раскраса отчего-то совершенно не работали. Ему, очевидно, очень нравилось так делать, и в итоге я предложил всем тупо смириться, ожидая, пока у мелкого дурака отомкнет в голове этот странный подростковый бзик.

Че сказать, ему это даже вполне шло, вот только на девчонку он стал походить еще больше, чем было до этого, хотя я тоже ходил и хожу все время патлатый. Короче говоря, Билл только любезно подкинул мне лишний повод бить рожи всяким шутникам, узнавшим о моей симпатичной «сестричке».

На этом его странности не закончились. Мелкий теперь стал периодически психовать, дерзить маме, избегать отца, явно скрывая что-то и пропадая неизвестно где по ночам, не сказав даже мне ни слова. И откуда-то у него явно стали водиться деньги, хотя на личные расходы ему никто ставку даже и не прибавлял, насколько я знаю.

Вероятно, он нашел себе подружку, а не друга, и этот вариант был самым безобидным объяснением его непонятным отлучкам в вечернее и даже ночное время, однако толком и не объяснял странное наличие нового бабла, которое тот, походу, и тратил на крутые шмотки. Это напрягало. Вообще я догадывался, что с его ориентацией тоже может быть не все в порядке, и про «друга» он не врет, однако напрямую Билл мне ничего никогда не говорил или отнекивался, очаровательно хлопал своими невинными глазками и отвечал сконфуженно: «Том, ну, отстань». И сколько я ни пытался у него выведать про его ночные рейды, он лишь мило улыбался и твердил про какого-то неведомого друга, которого я никогда не видел в глаза, и тот заочно уже начал меня неимоверно бесить за то, что стал частенько звать братца к себе с ночевками. Вероятно, я настолько привык получать максимум его внимания к себе, и теперь подобного рода вмешательство в наши отношения меня нехило и необъяснимо выбешивало.

За компом я просидел долго, но Билл все так и не заявлялся, хотя время опять перевалило уже за полночь, и я надеялся, что он передумает нервировать маму и еще больше — меня. И, скорей всего, этот мелкий пакостный засранец опять остался ночевать неизвестно где и с кем. Мне вот и то наглости не хватало так делать в его годы.. Ну, иногда.