Обнажая душу (СИ)

А в этот раз, так как мне выделили весьма приятную привилегию завтра прийти на работу аж на два часа попозже из-за устранения неполадок с проводкой, я понадеялся было подольше поспать, но меня нещадно разбудили гневные и реально адские крики, раздающиеся в аккурат из соседней комнаты. Они, походу, надрывались там уже давно, и мне лишь показалось, что они звучат где-то в моем сне. Отец орал на брата, как ненормальный, и мама тоже не оставалась в стороне, хоть от нее больше поступало причитаний и взволнованных всхлипов.

— Да из-за тебя мать всю ночь не спала! — грозно и скандально ругался отец, и я, кое-как продрав глаза, тяжко потянулся на кровати, расслабляя и без того расслабленные мышцы. — Взрослым себя возомнил! Таскаться стал ночами!

Ор и эпическое опиздюление братца продолжалось, что определенно не сопутствовало моему безмятежному сну. И теперь я просто относительно умиротворенно лежал с закрытыми глазами, вспоминая со снисходительной усмешкой и зевками, как и мне иногда по школе приходилось находиться в подобных ситуациях, что и мелкий сейчас. Люлей я получал всегда по-крупному.

— И что это за деньги?! Отвечай!

— Это мое! — истерично кричал Билл в ответ, а я все же нахмурился, чувствуя, что весь этот утренний сумбур бесследно душит последние силы сна.

— Щенок! Ты еще и врешь?! Где взял, я спрашиваю?! — громогласно взревел разозленный отец, закипая окончательно.

— Не крал я их! .. Папа! — ахнув, высоко и испуганно вскрикнул Билл, после чего раздался хлопнувший звук, похожий на хлесткую пощечину, и болезненный всхлип младшего брата, от которых я сразу подорвался на кровати, как на разорвавшейся мине.

Раздавались ответные отрицающие выкрики Билла, звуки возни и даже борьбы, и внезапный мамин возглас: «Не надо!», заставил меня дернуться и резко вскочить с кровати, понимая, что дело набирает обороты чересчур уж стремительно.

Столкнув на пол одеяло, я сразу дернул в комнату Билла, где уже вовсю устроили горячий семейный самосуд, коего раньше мой странный братец, в отличие от более проблемного меня, особо и не удостаивался. Дверь была открыта настежь, и моим взорам уже вскоре предстала неприятно захватывающая картина: всхлипывающий мелкий лежал поперек кресла со спущенными штанами, а мама отдирала от него отца, который от души замахивался на него с ремнем, попутно требуя сознаться в краже денег.

От этих звучных, болезненных даже просто для слуха хлопков по белой заднице и жалобных мычаний Билла плохо становилось даже мне, и память сразу активировала свои собственные подобные чувства. Я будто на себе разом ощутил эти муки наказания, которые я так часто раньше переносил за косяки, поэтому теперь, совсем не раздумывая, я вмиг дернулся к тихо скулящему брату, заслоняя его собой уже от третьего по счету отцовского удара.

Жалящая полоса широкой, плотной кожи яростно и молниеносно впилась мне четко в голую спину, но я лишь вздрогнул и сильнее стиснул зубы, зажмурившись и прижимаясь крепче к дрожащему Биллу, которого мне было до безумия жалко.

— Томас, отойди! — сурово потребовал отец, останавливаясь, но я все равно не сдвинулся с места, зная, что мелкий отгребет еще, если я послушаюсь.

— Пап, мам, да дайте я сам с ним поговорю! — быстро выпалил я автоматной очередью свои уверенные слова, чувствуя, как напряжено лежащее подо мной тело, беспомощно уткнувшееся носом в сиденье кресла.

— Раньше его пороть надо было, да вы все не даете! — раздраженно выплюнул родитель и не без маминой помощи оказался за пределами облепленной разными мрачными постерами комнаты моего блудного братца.

Не заступиться я бы просто не смог, даже если он и виноват в чем-то, в натуре. Да у меня все сердце кровью обливается, когда его одноклассники бьют, и теперь я дико жалел, что поленился оторвать свою жопу от кровати пораньше, чтобы не дать отцу ударить этого хилого по сравнению со мной пацана. Раньше его и правда никто из нас не бил, даже за серьезные, на взгляд мамы, провинности в виде разбитого нашего и соседского имущества. Родители, конечно, несколько раз палили школьные побои, когда Билл приходил с расписным лицом и телом, и после долгих и мучительных «пыток» уже с моей стороны он все же сдавал тех, кто все это сделал.

Спина жестко горела, но я старался пропускать эти жгучие чувства мимо внимания, поднимаясь и переводя взгляд на стройное, полураскрытое тело своего брата. Тот сразу же выпрямился и взметнул на меня свои черные, пронзительные глазищи с размазанным ярким макияжем, что я даже от него первым делом от неожиданности отшатнулся.

Меня вмиг прошило роем мыслей, далеко не приятных, поскольку выглядел Билл и правда слишком подозрительно и даже, я бы сказал, пошло, от чего я и подумал о первой версии, чем он занимается ночами тайком от нас. А вдруг..?

Меня нервно передернуло, стоило только осознать, что мой младший брат мог заниматься проституцией, и эту гадкую мысль я был просто обязан опровергнуть, чтобы не ударить этого идиота теперь уже самому.