Обнажая знаки

Герцог ушел, оставив своего пленника искать пути осознания сложившейся ситуации, и Бэй подозревал, что он покинул клинику, потому что Кики должна была уже вернуться в Вену.

Неизвестный ген от загадочной Ари, проявившийся пока только у двух человек из ее потомства, ну, может, совсем немного — у Зоси. Но в случае Кобейна это была не только ускоренная регенерация, но и способность к передвижению, пока ему не подвластная.

Для него все началось после встречи с Тайной. Что сделала она с ним? Отравила собой? Изрисовала несмываемыми чернилами спину, душу, сердце, оставив Кобейна на растерзание тоски и свалившихся комом проблем? Потому что даже в гостевом домике-лаборатории, в такой, казалось бы, безысходной ситуации, он слишком много думал о серых глазах Аны и мечтал вдохнуть горьковатый аромат ее бархатистой кожи, почувствовать на себе гибкое, сильное тело, прислушаться к ровному дыханию, охраняя девичий сон. Такой безмятежный, как у доверившегося рукам Бэя котенка. Похоже, он безнадежно, безгранично отравлен своей Тайной. И у него столько к ней вопросов!

Разве может их встреча быть случайностью? Словно есть старушка Судьба, плетущая кружево… Хотя, почему старушка? Бородатый мужик, играющий нитями чужых судеб и связывающий из них замысловатый рисунок?

Потянулись дни — капельницы, забор крови, балансирование между состояниями ходячей куклы и почти здоровья, когда Бэй просыпался прикрученным к кровати. За ним смотрели Рай, еще два медбрата, больше похожих на телохранителей, все наблюдения проводил доктор Венсприлен. У врача получилось подобрать комбинации средств, чтобы погружать пациента вечером в сон, из которого он выныривал совершенно здоровым, но обездвиженным ремнями и подобием смирительной рубашки для удобства выкачивания очередной порции крови. Бэй и сам догадался, что для волшебного препарата Кардинала нужна была кровь без лекарств, лишавших его контроля над телом. Потом в его вены попадали капельницы тех самых лекарств, и ремни становились не нужны.

Несмотря на копившуюся в душе ярость, Кобейн старался выглядеть спокойным. Его спасение было только в ясной голове и в наблюдениях. Все мелочи казались важными. Время процедур, последовательность действий медперсонала. Лаборатория, где обрабатывали кровь, располагалась в этом же домике, в подсобном помещении рядом со спальней. Колбочки с прозрачной жидкостью попадали из нее в холодильный шкаф напротив кровати Бэя. Было ли у Анджи-Скруджа еще какое-нибудь хранилище? Книжечка с записями о состоянии Бэя каждое утро появлялась из сейфа, расположенного в этой же спальне, и возвращалась в него после того, как Венсприлен заносил в нее дополнительные данные.

Наблюдая за своими тюремщиками в белых халатах, Бэй часто думал о Тайне, снова и снова переворачивал все, что знал о ее прошлом. Ане тоже были известны белые комнаты и смирительные рубашки. И множественные роли, которые она выбирала соответственно ситуации, чтобы выжить или добиться своих целей. Кобейн решил повторять за ней. Для внешнего мира он погрузился в состояние туповатой покорности, которая хорошо сочеталась с заторможенностью его тела. Действия препаратов определялись эмпирическим путем. Значит, если он будет последовательным в своей роли, то ему поверят, и внимание стражей неизбежно понизится. Пусть думают, что контролируют не только его тело, но и мозг. Когда Кобейн отправлялся на встречу с Кардиналом, он оставлял Ричу некоторые инструкции, но был совершенно не готов к такому повороту событий. Не сомневаясь в самом Риче, Бэй был не уверен в человеке, которого назвал родственнику как возможного помощника. Речь шла о сборе информации, а не об операции по спасению заложника на уровне спецслужб, которую не способны провести банковский служащий и медвежатник в очках с внешностью ботаника.

Так что выбираться нужно самому.

Но жизнь оказалась полна не только неприятных сюрпризов. Или бородатый мужик, (почему-то женский образ Судьбы был вытеснен мужским), который длинными пальцами вместо спиц с суровым видом плетет узлы, развлекался необычными рисунками…

Последние дни ремни возвращались к ночи. После того, как Рай укладывал Бэя спать, проверял крепления, осматривал комнату, окна, потом весь дом — и исчезал за закрытой дверью. Людей, посвященных в тайны гостевого домика, было немного, и им тоже требовался отдых. Кроме того, запеленатый Кобейн спал до утра, как младенец, продолжая разыгрывать эмоционально-заторможенное состояние весь день.

Ему явно добавляли в вечернюю капельницу легкого снотворного, потому что внезапное пробуждение вышло долгим и болезненным. На лицо был вылит как минимум стакан холодной воды, грубые мужские ладони немилостиво били Бэя по щекам, а в перерывах между ударами трясли за плечи. Когда Кобейн наконец открыл глаза, то увидел склонившегося над собой Рича. Очень удивленного Рича!

— Я ничего ему не должен! — раздался из темноты брюзжащий голос. — Ничего! Я ничего больше не должен этому детективу. Так нечестно! Лучше в тюрьму! Да стукни ты его посильнее…

— Рич… — Кобейн расплылся в блаженной улыбке.