Обнаженная дважды

Это было тем пунктом, к которому я пришла в своих размышлениях, когда приехала в Пайн-Гроув во второй раз. Тогда было объявлено о выборе меня в качестве автора для написания продолжения. Вскоре после этого большое количество людей получили оскорбительные письма от некоего человека, который подписывался именем Катлин Дарси.

Письма с оскорблениями от умственно больных людей не такое уж редкое явление в издательском деле. Получала их и я, и мистер Крэйг, и остальные. Но мне казалось немного странным, что среди них не было писем от женщины, называвшей себя Катлин. Если бы она была обижена тем, что менее даровитой писательнице (как она полагала) поручили работу над продолжением ее романа, почему не обругать и ее так же как и тех, кто сделал этот выбор?

Вместо этого я — и я одна, насколько мне удалось установить, — получила несколько писем, подписанных «Друг правосудия». В них меня больше всего поразил контраст между дикими обвинениями и холодным, рассудительным тоном. Я собираюсь процитировать одно из них, потому что вам необходимо услышать точный язык письма.

Она перетасовала свои карточки. В наступившей тишине кто-то прочистил горло, а кто-то еще откашлялся. Все замерли в молчании. Смотри-ка, а у нее это получилось, с восхищением подумал Билл. Успех Жаклин частично объяснялся болезненным интересом, который удерживал ее слушателей, частично ее властной манерой, которая вызывала любого из них бросить ей вызов. А частично тем фактом, что она построила свой рассказ на холодной беспристрастности, избегая прямых обвинений.

— Вот оно, — продолжила Жаклин. — «Вы обладаете, я полагаю, определенной репутацией исследователя неприятной правды. Вместо того чтобы посвятить себя литературной задаче, которая никогда не будет выполнена, спросите себя, кто из друзей и членов семьи Катлин Дарси хотел ее смерти». — Она отложила карточку в конец пачки и пробежалась взглядом по напряженно смотрящим на нее лицам. — Это чрезвычайно необычное письмо. Тот, кто его написал, был, очевидно, достаточно образованным человеком; грамматика языка не только правильная, она сложная, даже педантичная. Возьмите на заметку структуру последнего предложения. В нем говорится: «…кто из друзей и членов семьи Катлин Дарси хотел ее смерти». Это может произвести на некоторых из вас впечатление «ловли блох». Но для автора, который сознает не только значение слов, но и возможность их интерпретации, это является важным различием, и я чувствую уверенность в том, что оно действительно значит много. Жаклин бросила взгляд на свои часы. — Время идет, а мы не хотим опоздать на наш великолепный обед, не так ли? Я постараюсь говорить настолько кратко, насколько это возможно.

За две недели до своего исчезновения Катлин составила новое завещание, вдвое сократив сумму, которую получили бы наследники, и передав деньги в фонд, чтобы они не могли взять их основную часть. Она также оставила любопытное и необычное письмо, в котором предъявляет определенные требования к возможному продолжению своего романа. Эти факты говорят о предчувствии приближающейся смерти. Их использовали в поддержку предположения о самоубийстве. Но когда вы сложите их с серией несчастных случаев и с изменением завещания, вам на ум придет другая интерпретация фактов. Катлин знала, что кто-то хотел убить ее. Она знала, что это был один из близких ей людей, но она не знала кто.

Это заявление подобралось слишком близко к сути. Раздался ропот, похожий на коллективное рычание, и Крэйг с трудом произнес:

— Это только догадка. От имени моего клиента…

— А как насчет себя самого? — Жаклин повернулась к нему с оскаленными зубами. — Вы находитесь здесь не как адвокат, мистер Крэйг. Вы один из тех людей, кто хорошо знал Катлин и кто получал доходы от ее литературного труда. Каждый из находящихся здесь людей мог желать ее смерти.

Жаклин пришлось повысить голос, чтобы заглушить негодующий хор.

— «Мог», сказала я. Я не намереваюсь исследовать детально эти мотивы — до тех пор, пока вы не вынудите меня сделать это. Вы этого хотите? Я — нет. У меня нет привычки устраивать скандалы ради развлечения. Я хочу, чтобы восторжествовала справедливость. Если вы все не заткнетесь и не позволите мне продолжить, вы все — за исключением одного — можете убираться отсюда, и пусть ваша совесть грызет вас.

На какое-то мгновение она испугалась, что все пропало. Бутон поднялся из кресла, Брюнгильда забрызгала слюной, а Сен-Джон громко сказал:

— Я не обязан слушать это. Так, Крэйг? Вы адвокат, почему вы не скажете ей, что не ее дело говорить со мной таким образом.

Чашу весов перевесил Том Кайл.

— Заткнитесь все, — произнес он голосом, который проник сквозь ропот жалоб, как горячий нож проходит сквозь масло. — Она подняла несколько трудных вопросов, и я хочу знать ответы. И… и, гм, это было чертовски честное предложение, которое она только что сделала; гораздо честнее, чем некоторые из вас — некоторые из нас — имели право ожидать.

Жаклин посмотрела на него долгим, глубокомысленным взглядом поверх стекол своих очков.