Обнаженная модель

— О статусе нашей дружбы Володя уже все сказал, — бархатным баритоном начал говорить Булат, — прошло почти 50 лет, как снимался наш фильм «Утоление жажды». Дружба, зажаренная на песках Каракумов, она не ржавеет. — Голос Булата дрогнул и он не сразу продолжил говорить, — поэтому я, несмотря на постельный режим, несмотря на больную ногу, все-таки пришел, чтобы подтвердить, Володя, свою верность тебе как человеку и как художнику. Это самое главное, когда коллеги признают своего коллегу. Володя принадлежит к той категории художников, которые трудятся сердцем и душой, которые не требуют никакой компенсации, а компенсация сама находит его, и, прежде всего, уважением его коллег. Володенька, милый, дорогой! Я тебе желаю в твоем маленьком еще возрасте, быть таким всегда. Будь здоров!

Булат выпил рюмку до дна. Мы крепко обнялись. Булат подарил мне модель ахалтекинского коня, искусно сделанного из кожи, с узким туркменским седлом, короткими стременами и сбруей.

— Это тебе в память о нашей совместной работе в песках Каракумов.

2 января 2011 года я с утра стоял у мольберта. У меня есть правило — заканчивать картину уже вставленную в раму. Так было и сейчас. Я готовил «Мир Нико Пиросмани» к предстоящей академической выставке, посвященной 150-летию со дня рождения великого грузинского художника. Раздался телефонный звонок.

— Володя, — услышал в трубке мягкий баритон Булата, — я бы очень хотел, чтобы ты пришел ко мне на Большую Никитскую в мой центр Эйзенштейна. У меня соберутся знакомые тебе люди: сценарист Маргарита Малеева, вдова режиссера Аждара Ибрагимова, Фрида Емельянова с сестрой Аидой, Альберт Атаханов, он недавно вернулся из Китая. Моя жена Лена, к сожалению, занята в концерте, но ты обязательно приходи с Риммой. Пока я елку еще не разобрал, так что можно выпить за встречу нового 2011 года. Женщины мне заявили официально: «Если Володя не придет, мы тебя, Булатик, просто убьем». Так что пожалей меня и приходи.

— Булат, успокой их, скажи, что я обязательно приду, но только со своим самоваром.

Булат рассмеялся.

— Конечно с Риммой.

Ровно в четыре часа дня мы поднимались по крутой лестнице дореволюционного дома на Никитской. Гости уже собрались за праздничным столом.

Булат сказал мне:

— Лена дома приготовила традиционное блюдо кочевников — плов с бараниной и, завернув казан, чтобы не остыл, принесла сюда, а сама ушла на работу, у нее сегодня концерт.

— Это ты точно, Булат, подметил о плове кочевников. Не знаю профессии в искусстве, более кочевой, чем у кинематографистов. Ты же знаешь, чтобы снять несколько удачных эпизодов, а то и несколько кадров, приходится пересекать страну от Петербурга до Владивостока, от Томска до Якутска. Снимая даже один фильм, изучишь страну не по географическим картам, и все ради нескольких минут экранного времени.

— Да, Володенька, ты абсолютно прав, — Булат серьезно посмотрел мне в глаза и задумчиво сказал. — Мы всегда об этом думаем, ведь это — жизнь художника. В кино ищем точный кадр, в живописи и скульптуре — выразительную композицию и пластику, в музыке — мелодию и ритм, в жизни — душевное равновесие, в дружбе — верность и любовь. Это и есть — гармония.

Маргарита Малеева, высокая статная дама, с гладко причесанной головой рассказала:

— Летом 2009 года меня пригласили в Баку, отмечалось 90-летие Аждара Ибрагимова. Я полетела на вечер памяти своего мужа, добрейшего человека. В Баку он похоронен, его там ценят, помнят и почитают.

— Мы с Булатом его хорошо помним, — сказал я, — когда Аждар снимал фильм «26 Бакинских комиссаров». В это время Булат, оператор Ходжакули Нарлиев и я выбирали натуру для «Утоления жажды». Аждар снимал в песках Туркмении — недалеко от Небитдага. После съемок «расстрела комиссаров» Аждар пригласил Булата, Ходжакули и меня в Красноводск, на побережье Каспийского моря, где ему предстояло снимать сцены в сохранившейся до того времени подлинной камере Красноводской тюрьмы. Там когда-то под арестом содержались 26 бакинских комиссаров.

В сентябре 1918 года из тюрьмы их повезли по железной дороге в восточном направлении от побережья Каспия в глубь песков. Недалеко от железнодорожных станций Аннау и Гяурс комиссаров отвели метров на сто от дороги и расстреляли.

Эпизод с «расстрелом» уже был снят Аждаром, но ему еще предстояло доснять сцены в Красноводской тюрьме. В кино так бывает: конец фильма Аждар снял в первую очередь, а начало фильма ему еще предстояло снимать.

В 60-е годы, когда Аждар Ибрагимов снимал свой фильм, этот тюремный комплекс был давно превращен в Музей 26 бакинских комиссаров. В здании музея были собраны подлинные документы и личные вещи комиссаров. Картины художников, висевшие на стенах музея, рассказывали об их судьбе. Перед входом стояли их бюсты, изваянные в граните.