Обнаженная с Копакабаны

— На что вы рассчитываете, ворвавшись сюда? Ограбить меня с больной женой на руках? Надеетесь найти здесь ценности? У меня в доме нет денег. Самое ценное — это мой револьвер, а он уже у вас.

— Очень трогательно, — огорченно кивнул толстяк. — Великолепное представление, но — увы — напрасное. Даме в соседней комнате, несомненно, плохо, с этим я согласен, но она ни в коем случае не ваша жена. — Он взглянул на часы, подошел к столу и сел напротив Вильсона. — Восемь минут до полуночи — именно столько вам осталось жить, имейте в виду. А если уж приходиться ждать, то лучше спокойно и с удобствами.

Вильсон промолчал, кипя от бешенства. Куда, черт побери, пропал да Силва? Он же мог хотя бы попытаться попасть в квартиру! Или эти двое ещё внизу его обезвредили?

Толстяк улыбнулся ему чуть ли не дружески.

— В эти восемь минут — впрочем, их осталось уже семь — произойдет следующее: вы разденетесь, а я тем временем включу радио на полную громкость. Затем мы идем в спальню, и вы ложитесь в постель к этой очаровательной девушке. И в тот момент, когда все добрые люди в Рио поднимут адский шум по случаю наступления Нового года, я застрелю вас обоих.

— Он просиял, словно надеясь на одобрение своего великолепного плана.

— Мужчина и женщина, оба голые, оба мертвые, в одной постели. Двойное самоубийство? Ревнивый супруг или любовник? Пресса будет в восторге! Для ваших друзей это станет тяжелым ударом.

Лицо Вильсона оставалось непроницаемым.

— Почему вы это делаете?

— Почему? — Толстяк пожал плечами. — Потому что мне за это заплатят. Вы работаете за деньги. Я тоже. Это моя профессия.

Лицо его несколько омрачилось.

— Согласен, те трое, которых я завербовал для операции с плотом, действовали очень неумело, добавлю также, что я лично вмешиваюсь неохотно, но что ещё остается? — Он покачал головой. — Фактически я покончу с вами бесплатно. Лично за вас я не получу ни крузейро.

— А если я заплачу вам больше, чем другая сторона?

Толстяк с отвращением поморщился.

— Но, милый мой! Ведь существует такое понятие, как честь, верно? Кроме того, при таком подходе долго заниматься этими делами просто невозможно.

Вильсон тяжело вздохнул.

— Удивительно! Ну, раз я через семь — или, точнее, всего лишь через пять минут буду мертв, не могли бы вы мне рассказать, в чем, собственно, дело? Кто вам за это платит? И почему?

— Ну, дорогой мой, — неодобрительно фыркнул толстяк, — вы насмотрелись слишком много фильмов. Если я расскажу, мне это никакой пользы не принесет, а вас только окончательно запутает. — Он вновь посмотрел на часы и встал. Думаю, следует приготовиться. Через две минуты будет включено радио.

Вильсон хладнокровно посмотрел на него.

— А если я откажусь подчиниться?

Толстяк пожал плечами.

— Тогда мы вас пристрелим прямо здесь, а уже после этого разденем. Это несколько неприятно, но результат тот же. — Он поднял палец. — Но я хотел бы указать, что в этом случае Чико наверняка захочет позабавиться с вашей милой приятельницей, прежде чем мы её устраним. Вряд ли следует на него обижаться. Если же вы подчинитесь, мы пристрелим её первой, даю честное слово. — Он улыбнулся. — Если уж не остается ничего другого, по меньшей мере, это облегчит вашу совесть.

Не оставалось ни малейшего сомнения, что толстяк говорил вполне серьезно. Вильсон оглянулся на безмолвную фигуру с его револьвером в руке. Как будто угадав его мысли, худощавый мужчина отступил за массивное кресло.

Никаких шансов для внезапной атаки, — с горечью подумал Вильсон, медленно поднимаясь.

Толстяк одобрительно кивнул и направился к радиоприемнику.

Несколько секунд тишины, затем приемник взорвался звоном колоколов и пронзительным воем автомобильных сирен; диктор ликующим голосом приветствовал новый год. На заднем плане были слышны приглушенные ритмы барабанов.

Прямая трансляция с пляжа, — промелькнуло у Вильсона в голове. — Я никогда ещё не видел эту церемонию, а теперь уже и не увижу.

Толстяк повысил голос, чтобы перекричать шум.

— Начинаем. Ведь этот шум не будет длиться вечно. Раздевайтесь…

Резкий голос перекрыл звуки радио.

— Руки вверх!

Тощий мужчина с револьвером быстро обернулся, пытаясь укрыться за креслом, и спустил курок, но неожиданность была слишком велика. Выстрел да Силвы прозвучал на десятую долю секунды раньше и попал в цель. Противник рухнул и остался недвижим. Толстяк сунул руку в карман, но пистолет достать не успел: Вильсон подскочил к нему, зажав рукой карман с оружием. В борьбе они упали на пол и, сплетя руки и ноги, покатились по комнате. Толстяк изловчился и выхватил оружие. В последний момент Вильсону удалось отвернуть от себя его руку. Раздался глухой треск. Толстяк обмяк.

Вильсон вскочил и, отдуваясь, уставился на да Силву.

— Этого нам только не хватало! — свирепо сплюнул да Силва. — Два покойника!

Вильсон, шатаясь, подошел к столу, схватил бутылку и поднес её к губам. Жадно выпил, поставил и сверкнул глазами на друга.

— Где ты столько пропадал?

Да Силва бросил пистолет на стол, подошел к радиоприемнику, выключил его и вернулся.