Обнаженная со скрипкой

– А какая с того радость? – задал почти философский вопрос Васятка, у которого была своя система жизненных ценностей. Не слишком сложная, однако, стройная и вполне его устраивавшая.

– Ладно, вернемся, материал принесем, налью, – все-таки уступил Антон.

– Ну вот, теперь вижу, наш ты все-таки человек, понимаешь тружеников, – при этом Васятка рассматривал свои руки с сильными толстыми пальцами, темную от загара кожу со следами шрамов от порезов или еще чего. – Я, пожалуй, тебе еще свою телогрейку принесу, она легкая. Старая, правда, но, если не сгодится, то и в тайге оставить не жалко. Пускай птицы на гнезда ее тащат. Все кому-то польза будет, хоть птенцам.

Они вышли в два, переправились на другой берег Жуи и по дороге, накатанной «Уралами», двинулись довольно ходко в требуемом направлении. Серая лошадка с редким именем «Мурка» еще не устала, а потому легко тянула не обремененную грузом телегу, При этом Антон любовался местными красотами, восторгался про себя то золотым цветом листвянки, то бездонной глубиной синего неба.

Еще через пару часов остановились перед какой-то речкой, которую надо было переходить вброд, выпрягли «Мурку», но Васятка ее стреножил на всякий случай. Перекусили коротко. Кобылка с удовольствием паслась, словно знала, что ретивому коню работы вдвое, а корм тот же. Так что щипала траву, чтобы иметь запас сил. Проводник пошел, как он выразился, «брод наметить», который вроде как тут недалече.

Недалече оказалось полутора часами хорошего хода.

Антон лежал в телеге, смотрел никуда и чему-то улыбался.

– Вспоминаешь чего хорошее? – поинтересовался, шедший рядом Васятка.

– Да, нет, так. Красота какая…

– Подругу, небось, припомнил! – Васятка не был ценителем пейзажей и к природе относился спокойно. Тайга она и есть тайга, река, она и есть река. – Вон, глаз у тебя, как у кота, когда сметану учует. Котовничаешь, небось?

Антон в ответ только хмыкнул.

Около семи вечера начало темнеть, Нашли место поудобнее, развели костерок, согрели кипяток, «доширак» запарили, открыли банку тушенки, чаек заварили. Потом костер загасили, как следует, спать решили в телеге – места хватит для двоих.

Васятка, лежа на спине, захрапел во всю, громко, с перекатами. Поначалу Антон терпел эту «музыку», поскольку смотрел в небо, любуясь мерцанием звезд. Потом довольно бесцеремонно повернул спутника на бок и тот стих. Теперь и Антон заснул под всякие шорохи тайги.

Проснулись они в шесть, для Васятки это было привычно. «Мурку» он запряг быстро и ловко. Быстро поели всухомятку, запили остатками вчерашнего чая и тронулись в путь. Антон, чтобы быстрее проснуться, шел рядом с телегой. Конечно, это не городской бег трусцой, но все какая-то разминка. Назвать тропу, по которой они передвигались, и дорогой было нельзя, но когда-то кто-то здесь проехал, и какие-то следы остались.

Они немало помучались, споря и ругаясь в продвижении к своей цели. Антон постоянно сверялся с компасом и картой, а заодно и с показаниями GPS. Васятка предпочитал идти «по чутью», то есть, по памяти и наитию. При этом приходилось нелегко. Антон клял себя, что лучше бы им было верхом на паре лошадок, но как потом бревнышки назад тащить?

Вечером второго дня Антон сварил суп. Ну, супом назвать это было как-то неудобно, но вышло вполне съедобное варево, главное, что горячее. Заварили чай, причем Васятка бросил себе в кружку столько заварки, что Антон обеспокоился.

– Тебе плохо не станет?

– С этого? – удивился проводник. – Не, с этого только хорошо будет. Спать без ног уложусь.

– Да ты и без чифиря, намедни, спал без ног, без рук. Зверя храпом пугал! – засмеялся Антон. И, пока они еще не уснули, решил изложить Васятке свою теорию относительно памяти деревьев.

Слушал-слушал Васятка рассказ о деревьях, об их чрезвычайных «способностях», цепочках молекул и не выдержал, спросил:

– А ты случаем не оттуда? – при этом он заглянул в глаза Антону, а оттопыренным большим пальцем правой руки ткнул куда-то в небо.

– Откуда – оттуда? – Антон сразу и не понял, что имеет в виду Васятка.

– Ну, это, с чужих планет? Говорят, они над тайгой летают. И иногда на землю выходят, – при этом попутчик по не совсем понятной ему экспедиции, смотрел на Антона с подозрительностью простоватого следователя из глубинки.

– Нет, Васятка, я – из Костромы.

Что такая в России есть, проводник знал. А вот где находится – знать про то не было ему никакой надобности. На всякий случай головой кивнул утвердительно.

– Да, значит из Костромы, – раздумчиво, с некоторым недоверием произнес Васятка. – Ну, это все равно, считай, что оттуда…

Небо не было таким черным, как на юге в это время года. К счастью, не было и облаков, а потому Антон ощущал себя наедине со Вселенной. Вернее, выходило как-то наоборот – сейчас Вселенная была под ним, а он находился в ее центре. Отдавало манией величия, но все лучше, чем ощущать себя заурядной песчинкой, одиноким пикселем где-то в левом верхнем углу общей картины мироздания.