Обнаженная тьма

– Так она тебе что, целую пачку принесла? – давился смехом его собеседник.

– А чего? – обиделся первый. – Я ж на всех, на всю палату, чтоб в столовке не клянчить. Ладно, хрен с ней, пусть валяется, утром уберу.

Почти напротив Гелия приоткрылась дверь, и он увидел, как двое мужчин осторожно проскользнули в коридор. Они были в неуклюжих пижамах, это Гелий разглядел при ярком свете, проникшем извне, а еще он успел увидеть никелированные спинки нескольких кроватей и большое темное окно с белыми занавесками, которые призрачно реяли от сквозняка.

Похоже на больничную палату.

Вот почему пахло лекарствами! Он в больнице!

Снова в больнице? Или – все еще?

Гелий свернулся клубком, крепко зажмурился и напрягся, пытаясь отличить сон от реальности. Он отлично помнил, как очнулся на клеенчатой кушетке в поликлинике, куда принесли его ребята после того, как он грохнулся на крылечке техникума без сознания. Он помнил серые спокойные глаза докторши из поликлиники, потом другую докторшу – постарше, добродушную и хлопотливую, которая привезла его на «Скорой» в больницу. В приемном покое ему сделали укол – и дальше настала сплошная путаница. Сознание Гелия сделалось похожим на слоеный пирог, где чередовались реальность и сновидения. Пирог… слоеный пирог… вчера на поминках Вадика Черникова подавали слоеный пирог с мясом – любимый Вадькин, как сказала его мама. Поминки были… а может, они всего лишь привиделись Гелию? И побег из больницы привиделся ему, и возвращение домой, где мотался из угла в угол мрачный, почерневший, осунувшийся от тревоги за брата Эльдар. Тревога эта, впрочем, нимало не мешала ему беспрестанно пить, так что, увидев Гелия живым и невредимым, он залился пьяными слезами – и вырубился. По счастью, в это время Эльдар сидел на диване, поэтому Гелию только и осталось уложить его поудобнее и накрыть потеплее: с утреннего похмелья брата всегда бил страшный озноб. Потом он лег спать сам. Потом было утро – да, Гелий проснулся, как всегда, рано, хотя сегодня в техникум не надо было спешить. Но он помнил о Вадькиных поминках, о том, что все они, его друзья, собирались съездить на могилку, в Марьину рощу, и поэтому напялил на себя старую куртку Эльдара, покрепче прикрыл старую, рассохшуюся дверь сеней и пошел в дом, где жил Вадик, – благо это было недалеко, тоже в Лапшихе.

Так. Вроде бы все эти воспоминания очень похожи на реальность. Но каким образом в них затесалась та сероглазая докторша из поликлиники? Гелий отчетливо вспомнил ее стоящей возле Вадькиной калитки, и как она говорила с укоряющим выражением: «А зачем сбежал? Тебя для того отвезли в больницу, чтоб сбегал?» А потом добавила: «Что, до брата не дозвонился? Он о тебе волновался…»

Нет, это был все-таки сон или бред. Той докторше совершенно неоткуда было взяться в Лапшихе.

Бред, бред…

Гелий уткнулся лицом в подушку и принялся молиться богу и всем святым, чьи имена только приходили на память, чтоб все было сном. Страшным сном, в конце которого – его возращение домой с поминок, и приоткрытая дверь сеней, и пропахшая борщом горница, посреди которой, мучительно согнувшись, лежал мертвый Эльдар, а все вокруг было усыпано солью.

Гелий резко сел.

Нет! Этого не было! Это лишь кошмар, порожденный болезнью, привязавшейся к нему после того, как он разрядил дедов наган в проклятущего Дему. Он не сбегал из больницы, не приходил на Вадькины поминки, не огрызался на сероглазую докторшу, не видел закоченелой руки брата, сжимающей смятую пачку с надписью «Сiль кам'яна». Все это ему приснилось, и теперь осталось только встать и тайком уйти из больницы, иначе Эльдар с ума сойдет от беспокойства.

Гелий сел, спустил ноги с кровати, но тут же вынужден был снова лечь – голова закружилась так, что его даже затошнило, будто от голода. Ну да, ведь слоеный пирог с мясом, винегрет и всякие там блины, которые подавались на поминках, ему лишь приснились, на самом деле он ничего не ел со вчерашнего дня, потому что в доме не было денег, и еды никакой не было. Стипендию они с братом давно проели, вернее, Эльдар ее пропил, а зарплату ему должны были дать только в понедельник, и то не факт, что снова не задержат. То есть борщ, запах которого преследовал Гелия даже теперь, варить было не из чего! Во сне Гелий тайком сунул в карман куртки большой кусок пирога, чтобы отнести брату… а наяву Эльдар останется голодным, как и он сам. Голодным и пьяным.

Да ладно, не в первый раз, подумаешь. Зато брат жив!

Осторожно приотворилась дверь, и уже знакомые силуэты в пижамах проскользнули в палату, принеся с собой густой табачный дух. Гелий еле сдержался, чтобы не раскашляться. Еще немного пошептавшись, мужики улеглись на кровати. Один почти сразу начал сладко похрапывать, а другой все ворочался с боку на бок, взбивал кулаком подушку, пил воду – словом, никак не мог угомониться.