Обнаженные мужчины

– Нет, ты неправа, удивление – это не отрицательная эмоция, и ее нечего стыдиться. Просто я прежде всего подумал о скуке. Я был невнимателен.

Она смотрит на меня с подозрением, полуприкрыв глаза.

– Так скажите же мне, какое яйцо ваше любимое на самом деле?

– Счастливое, которое на полу.

– Ну, это слишком просто. И в любом случае его я не могу вам дать, оно разбилось. Какое яйцо в коробке нравится вам больше всего?

– Вот это, – говорю я, указывая на виноватое. – Мне нравятся его красные щеки.

– Вы не должны оправдываться за свой выбор, говоря, что вам нравятся красные щеки. У вас нет причин чувствовать себя виноватым из-за того, что вы выбрали Вину.

– Я не оправдываюсь из-за своего выбора. Мне действительно нравятся эти красные щеки.

Я наношу визиты леди Генриетте дважды в неделю – в субботу и среду, по вечерам, поскольку она говорит, что я могу заходить, когда мне вздумается. Наверно, ей приятно мое присутствие. Мне кажется, наши отношения становятся глубже – медленно, но верно. Надеюсь, ее привязанность ко мне скоро примет романтическое свойство, если этого еще не случилось.

Лора изредка заглядывает в эти дни к леди Генриетте. Она пытается заговаривать со мной, произнося нормальные, приятные фразы, например: «Джереми, мне понравился тот фильм, который вы выбрали, „Мы – Телец"», или «Джереми, мне нравится ваш пиджак», или «Чудесный день, не так ли?». Генриетте или Саре она говорит: «Твоя картина чудесно получается, Генриетта», и «Что интересного было в школе, Сара?».

Я хватаюсь за первую же возможность поиграть с Сарой, что нравится мне гораздо больше, чем беседовать с Лорой. Не знаю, отчего эта женщина вызывает у меня такую неприязнь. Одна из причин, вероятно, в том, что я терпеть не могу, когда меня сватают. Терпеть не мог это всю свою жизнь, с тех пор, как моя мама заставляла меня играть с противной соседской девчонкой. Наши мамы сидели рядышком, смотрели на нас и сюсюкали: «О, это так преле-е-естно!»

Часто во время моих визитов Генриетта пишет одного из своих натурщиков. Пока что я видел только красавцев – ни одного обыкновенного мужчины вроде меня. В то время, как Генриетта пишет картины, ее дочь Сара тоже занимается искусством. Сидя за кофейным столиком, она рисует мужскую одежду – иногда придумывая, иногда беря одежду натурщика из раздевалки и раскладывая ее перед собой. Она быстро, но очень хорошо рисует брюки, галстуки, рубашки и туфли, грызя марципановых зверюшек своей матери.

– Не знал, что ты тоже художница, – говорю я Саре.

– Да нет, не совсем. Я лишь рисую мужскую одежду.

– Почему?

– Думаю, она хорошо сочетается с картинами мамы.

Я истолковываю это как какое-то глубокое расстройство психики из-за того, что ее мать пишет обнаженных мужчин. Я выражаю это мнение, когда мы с леди Генриеттой остаемся наедине, но она возражает:

– Сомневаюсь, что это «глубокое расстройство». Возможно, это легкое смущение. Сара чувствует, что ее рисунки прелестно дополняют мои картины. Полагаю, это очаровательно.

Тогда я решаю спросить у самой Сары, что она думает:

– Как ты относишься к тому, что твоя мама пишет обнаженных мужчин?

– Я думаю, что это великолепно, – отвечает она. – Нагота – это самая глубокая тема на свете.

– Она тебя беспокоит?

– Нет, напротив. Полагаю, мне повезло, что у меня такая умная и раскованная мать.

Она меня не убедила. То, что Сара делает, и то, что она говорит, – две разные вещи. Мне кажется, что если бы она одобряла картины своей матери, то пыталась бы ей подражать, рисуя, скажем, своих кукол голыми.

Сара всегда возится с куклами Барби, и однажды я наконец спрашиваю леди Генриетту:

– Не слишком ли она большая, чтобы играть в куклы?

– Да, конечно, – отвечает леди Генриетта. – Именно поэтому она это делает. Ей нравится быть необычной, что поистине восхитительно в ребенке: ведь в этом возрасте они так жестоки друг к другу. Ей нравится делать то, что вызовет презрение у ее одноклассников, и она противостоит им. Она такая сильная!

– Вот почему она одевается, как маленькая девочка? – (Это действительно так.)

– Да, поэтому. Кроме того, ей нравятся куклы Барби. Они будят ее воображение.

И тогда я решаю купить Саре куклу Барби, чтобы сделать приятное ее матери.

Я отправляюсь в магазин Шварца, полагая, что у них самый большой выбор. Мне хочется купить самую лучшую куклу Барби, какую когда-либо видела леди Генриетта. Я хочу, чтобы мой выбор впечатлил ее. Бьюсь об заклад, она ни разу не прогулялась к Шварцу за куклой Барби. И бьюсь об заклад, что у Шварца такие красивые и реалистичные куклы Барби, каких она в жизни не видывала. Я уже представляю себе, какое воздействие окажет мой выбор на леди Генриетту. Готов поспорить, Сара скажет своей маме, что это самая лучшая Барби, и добавит что-нибудь типа: «У твоего нового друга, М.О.И., изысканный вкус».

Я сейчас в отделе, где торгуют куклами Барби. У них довольно большой выбор. Я начинаю внимательно разглядывать все коробки, пытаясь найти самые впечатляющие экземпляры.