Обними меня

Ее тоже забрала скорая. Предварительный осмотр врачей показал, что транспортировка возможна без каких-то особых ухищрений. Это значит, что серьезных травм нет. И эта новость чуть ослабила напряжение внутри меня. Но она так и не открыла глаз. На просьбу врача прошептала «нет» и сильнее сжалась.

Наконец, ставлю подпись на последней бумажке и иду к своей машине. Желание оказаться рядом с Эс только растет. Себ хотел пойти со мной, но его полиция допрашивает с особой тщательностью и просит остаться. И я, признаться, рад. Мне пока сложно находиться рядом с ним, потому что я чувствую себя виноватым. В первую очередь перед Эс, конечно. Не нашёл сил на разговор. Не сделал шаг навстречу. Недосмотрел. Не уберег.

Сажусь в машину и еду в сторону города. Вечер, на дорогах не так много людей. В груди комок, все мысли о ней. В голове всплывает наш вечер в ресторане и ее тонкий образ, смех и счастливый взгляд. Какая же она красивая, аж в груди щемит. И как же сильно она мне нужна.

Именно сейчас, вдавливая газ в пол и обгоняя редких водителей на дороге, я четко осознаю, какой ерундовой была наша ссора. Наверное, любая ссора стала бы неважной на фоне всего произошедшего. Почему переоценка происходит только в критические моменты. Если с близкими что-то случается, то мы готовы отодвинуть недомолвки. А если ситуация стабилизируется, то снова начнём в эту игру играть?

Эстер привозят в ту же больницу, где был Себастьян. Въезжаю на парковку. Чертово дежавю. Только в прошлый раз это было началом наших отношений, а сейчас непонятно что. Где мы? Где-то посередине зависли?

Ее сразу же забирали на обследование, а я остаюсь в коридоре. Не жду намеков, помню, что тут лояльный персонал к финансовой помощи, поэтому сразу даю несколько купюр медсестрам и врачу.

Сервис не заставляет себя ждать: Эстер организуют вип-палату с местом для родственника. Вхожу и оглядываю помещение: есть душ, телевизор и небольшой столик. Если не считать всяких медицинских атрибутов, то выглядит как скромный номер в гостинице. Сойдёт. Дальше надеюсь забрать ее домой.

В следующие два часа, что я жду каких-то новостей, успеваю сходить в душ, заказать доставку еды, трижды проверить рабочую почту. Телефон снова жужжит. Я уже знаю, что это Себастьян. Он звонит мне каждые полчаса. Докладывает, как увозили Нильсона, о чем его спрашивала полиция и как дом снова опечатали. Я не просил его отчитываться мне. Это нервное. Он волнуется за сестру и нашёл для себя такой способ справляться. И я не перебиваю. Слушаю, поддакиваю, киваю. Про Эстер тоже спрашивает, но мне пока сказать нечего, потому что ничего толком не знаю.

Когда терпение заканчивается, я выхожу из палаты, чтобы узнать хотя бы что-то и застываю. На противоположной стороне коридора вижу медсестру с каталкой, на которой лежит Эс.

Выглядит она не лучше, и глаз по-прежнему не открыла. Синяки проступили четче. Волосы скрыты под шапочкой, в больничной рубахе. Очень маленькая и хрупкая на этой огромной кровати.

Я отмираю, когда медсестра просит меня помочь войти. Рывком открываю дверь. Смотрю, как Эс ввозят в палату, ставят капельницу и надевают кислородную маску. Зачем маску? Блядь, на ум приходят только кадры из фильмов, на которых пациент в маске равно полуживой пациент.

Шагаю к медсестре и, сглатывая комок в горле, спрашиваю:

— Почему она в маске?

— Дождитесь врача, пожалуйста. Он будет через пять минут и все объяснит, — вежливо уклоняется от ответа девушка.

— Первичный диагноз не подтвердился, есть серьёзные травмы? — Я не могу успокоиться, черт побери.

— Я не знаю, вам лучше дождаться врача, — извиняющимся тоном говорит она и двигается к двери.

— Зови его. Сейчас, — киваю ей на выход, которая захлопывается уже через секунду.

Никаких пять минут. Денег я им отвалил достаточно. Подхожу ближе к кровати и хочу взять ее за руку, но боюсь. Зачем здесь ебучая маска?

Дверь за спиной хлопает и входит врач. Молча подходит к кровати, берет карту и изучает ее.

— Почему она без сознания?

— Она спит, — со вздохом отвечает он, не отрывая взгляда от карты. — Пришла в себя, когда брали кровь. Расплакалась. Потом сказала, что очень устала и хочет спать. Вкололи успокоительное, и она заснула.

В сознание врезается слово «расплакалась». Резко выдыхаю. Хочу ее обнять и защитить. Понимаю, что прошлого не исправить, но желать этого не перестаю. Дальше догоняет мысль, что в сознание она приходила. Уже проще.

— А маска зачем?

— Обогащение крови кислородом. Это ускорит процесс выздоровления и возвращения к полноценной жизни.

Напряжение в груди спадает ещё немного. Ничего серьезного из серии «не может дышать сама».

— Долго спать будет?

— До утра точно, — наблюдаю, как он замеряет пульс, сам себе кивает и вносит очередную запись в карту.

— Как в целом состояние?

— Стабильно, как видите.

— Док, можно подробнее? — Начинаю терять терпение.