Обними. Поклянись. Останься

Привлекли внимание награды на полке. Дана занималась танцами и весьма успешно. Несколько грамот, медали, пара кубков и среди них лишь одна скромная бронзовая медаль. Остальные золото. Девочка была запрограммирована на победу. Уверен, она и школу с золотой медалью закончила, чтобы порадовать маму и папу. Почему-то мне казалось, что все эти грамоты — повод для хвастовства родителей перед гостями. А нирвана для самой Богданы — сиротливый буклет по курсам дизайнеров, да пара книжек, спрятанных подальше.

Почему так решил? За небольшой отрезок времени мне стало казаться, что я знал этого человека лучше, чем Юлю. Я в ней уверен был больше. И чувствовал, что те две книжки с буклетом — осколок несбывшейся мечты. Наверняка Ольга Сергеевна сбагрила бы дочь на филфак, чтобы та продолжила путь родителей. Если бы не Варя, так и было. А дизайн — не профессия. Что-то такое мелькнуло однажды в словах Даны по дороге на свадьбу.

Плюхнулся в кровать и затянулся запахом свежих простыней. На подкорке сознания поймал мысль: хотел услышать до боли привязавшийся к памяти аромат клубники. Ягодный запах ассоциировался с Богданой и сейчас, лежа в её кровати, хотел услышать его. Но вместо него ноздри защекотал запах свежей травы.

Чихнул. Кто-то переборщил с кондиционером для белья.

Глянул на часы: близилось к полуночи. Стоило отправиться в гости к Морфею, завтра снова дальняя дорога. Моргнул. Устало зевнул. Отвернулся к стене. Снова обнюхал, как собака подушку и разочарованно откинулся на спину, чихнув под запах свежескошенного сена. Всегда выбирал «зимнюю свежесть», потому что от «лугов» начинало щекотать в носу.

Сон не шел. Я терпеть не мог ночевать у посторонних, плюс желание добраться до Богданы заполнило каждый миллиметр моих мыслей. Подождав для подстраховки полтора часа и убедившись, что дом наполнился сонной мантией, я осторожно поднялся с кровати и направился в противоположное крыло. Миновал спящего отца, комнату, где спали Варя с бабулей и ужом проскользнул к Дане. Та, на удивление, тоже спала. Проснулась лишь, когда я склонился над ней, но я успел зажать её рот ладонью до того, как она закричит. Второй рукой перехватил нежное запястье, сжимая его, чтобы тонкие пальцы выбросили нож, который лежал, по всей видимости, под подушкой.

— Не кричи. Это я, — прошептал, склоняясь над ней.

Глава 22

Я всегда делал то, что хотел и считал нужным. Не принимал советчиков, думал своей головой. Мне было плевать на мнение посторонних. Я сам себе авторитет и в состоянии принять решение. И сейчас я поступил так, как желало все мое нутро. А оно истошно выло, требуя эти пухлые, сладкие губы. Под шепот своего внутреннего зверя, как вор, я и прокрался в другое крыло к той, чей запах меня манил, и отпустил контроль погулять.

Впился в желанные губы со всей жадностью, на которую только был сейчас готов и сразу углубил поцелуй. Притянул Дану к себе за затылок и второй рукой обхватил спину, пальцами изучая позвонки, ища покорную застежку бюстгальтера. Она оказалась безропотной под моими пальцами, по сравнению со своей владелицей. Та отчаянно пыталась вырваться, упиралась ладонями мне в грудь.

— Отпусти, — прошипела, боясь разбудить родителей.

— Не могу, — честно ответил и стал одаривать поцелуями нежную шею. Вкусную, сладкую. Манящую. У девчонки по-любому останутся засосы на память, но мне было плевать. Рядом с ней я превратился в безумца и ловил от этого истинный кайф.

— Той девушки тебе оказалось мало?

— Какой девушки? — не сразу понял о ком она. — Ааа, ты про Марину? Это моя родственница. Я её не трахал, если это тебя так волнует.

— А почему она тогда была в твоей рубашке? — шикнула и вновь попыталась оттолкнуть меня. Тщетно. Я сильнее.

— Потому что пить не умеет. Залила свое платье выпивкой, заблевала мне полхаты. Дан, я не промышляю потрахушками с родственницами, если до тебя еще не дошло, — выдохнул ей в рот и прикусил ей нижнюю губу.

До неё-таки дошло. В маленькой головушке что-то щелкнуло и пазлы сложились в единую мозаику. Приняла. Потянулась на встречу моим поцелуям, как жадная львица, притянула к себе, желая слиться воедино и едва слышно застонала, когда проклятый лифчик улетел куда-то в темноту. Если до этого момента я мог сказать, что безумец в доме только я, то сейчас с уверенностью бы заявил: безумцев было двое и им это до умопомрачения нравилось.

Плевать на все. Гори все оно пропадом. Есть только шаткий миг, который может стать знаменателем твоей судьбы, а есть жалкий страх, сопровождающийся в будущем коварным «а если бы». Я выбрал миг. Пусть короткий, но настоящий. Плевать.