Обновленческое движение Русской Православной Церкви в 20–40-е гг. XX в. (на материалах Ставрополья и Терека)

Обновленческий митрополит Ставропольский Василий Кожин в феврале 1943 г. отмечал, что «издание «Московской Патриархией» в 1942 г. книги «Правда о религии в России» и газетные сообщения о пожертвованиях тихоновских иерархов создали такое представление, как будто обновленчество сходит с исторической сцены и потому замечается определенное тяготение среди верующих и духовенства к «сергиевщине»»[543]. Учитывая это обстоятельство, нельзя не согласиться с мнением самарского исследователя В.Н. Якунина, что церковное возрождение периода Великой Отечественной войны – это именно возрождение канонической Русской Православной Церкви (Московского патриархата)[544], а не просто религиозности православного обряда.

Государство, более заинтересованное в поддержке Патриаршей Церкви, имеющей многократно большее влияние на массы, тем не менее, не могло допустить дискредитации обновленчества, как явления, возникшего на основе идеи полной поддержки советской власти[545]. Был взят курс на постепенное вливание обновленцев в Патриаршую Церковь. Причины этой заинтересованности государства выявляются при анализе докладной записки Г.Г. Карпова[546]: во-первых, расширение контроля над деятельностью Патриаршей Церкви через влившихся в нее обновленцев; во-вторых, использование единого православия во внешнеполитических целях; в-третьих, возможное внутреннее разложение Церкви под влиянием бывшего обновленческого духовенства.

На архиерейском соборе Патриаршей Церкви, прошедшем 8 сентября 1943 г. был избран патриарх (им стал митрополит Сергий (Страгородский)) и Священный Синод из шести членов-архиереев. А.И. Введенский, пытаясь сохранить обновленчество хотя бы как независимую религиозную организацию, выдвинул ряд проектов: установление патриаршества, отказ от идеологии «церковной революции», уния с Римско-Католической церковью, переход в старообрядчество, создание харизматической обновленческой секты[547]. Частичную поддержку обновленческому лидеру оказал только Ставропольский митрополит Василий Кожин. Большинство клириков стояло на позиции возвращения в Патриаршую Церковь через покаяние.

Архиерейский собор 1943 г. вызвал негативную реакцию ставропольского обновленческого духовенства. В.И. Кожин относился к собору иронически, полагая, что он может считаться только частным совещанием, так как на нем не было представителей других «православных» юрисдикций. Он противопоставлял Архиерейскому собору 1943 г. обновленческие Поместные соборы 1923 и 1925 гг., на которых номинально присутствовали и представители от Патриаршей Церкви (то есть те, кто, признав обновленческое ВЦУ, не вступили в обновленческие группы). Местные обновленческие священнослужители полагали, что объединение может состояться только на взаимном признании или подчинении «сергиевцев» решениям соборов 1923 и 1925 гг.[548]Василий Кожин, высказываясь о необходимости сохранения обновленчества, продолжал надеяться на сохранение обновленчества как независимой от Московской Патриархии юрисдикции, призывая не предпринимать никаких решительных действий без указаний обновленческого Первоиерарха. Он подчеркивал, что «своим 20-ти летним существованием обновленческая церковь вела работу, сводящуюся, в конечном счете, к изъятию реакционных элементов тихоновской церкви…»[549].

14 сентября 1943 г. на каноническую Ставропольскую кафедру был назначен архиепископ Антоний (Романовский). Еще до его приезда начался постепенный процесс перехода обновленческих храмов под омофор новоизбранного патриарха Сергия (Страгородского). Некоторые приходы Рождественского, Преградненского и Благодарненского районов Ставропольского края заявили о переходе в Патриаршую юрисдикцию[550], а также потребовали заменить обновленческих священнослужителей на канонических.

Архиепископ Антоний (Романовский) 2 октября 1943 г. прибыл в Ставрополь[551]. Перед ним и перед обновленческим митрополитом Василием Кожиным стояли примерно одни и те же задачи – преодоление последствий немецко-фашистской оккупации: соединение разрозненных приходов, условно относящихся к той или иной юрисдикции, под единое управление; восстановление разрушенных храмов; рукоположение духовенства[552].

Важно отметить, что сам архиепископ Антоний (Романовский) практически с момента своего приезда в Ставрополь развернул борьбу против обновленчества, произносил обличительные проповеди и запретив всех обновленцев епархии в священнослужении. Это привело к ночному визиту к владыке с угрозами и требованиями восстановить обновленцев в служении[553]. Сложившаяся ситуация говорит о понимании обновленческим духовенством своего неканоничного положения, так как в противном случае они не придали бы этому акту такого значения. Архиепископ Антоний, и без того подорвавший свое здоровье в годы заключения и скитаний без прописки, из-за переживаний в борьбе с обновленчеством был трижды парализован [554].