Обновленная земля

– Энергия, доктор, это все! В этом вся суть! Чего человек сильно захочет, то он непременно получит; это верно, как смерть. Я только там, в Америке, понял, как европейцы ленивы и безвольны. Случаю угодно было, чтобы один Кенигсгоф, сын моего брата, набедокурил на службе. Я взял молодца к себе, как раз в то время, когда возымел намерение жениться. Да, я хотел обзавестись домом, семьей, женой, на которую мог бы навешивать дрогоценности, как всякий другой выскочка. Мне страстно хотелось иметь детей, дабы я знал, для чего, в сущности, я столько лет тянул лямку труда. Я сделал предложение бедной девушке и, полагал, что начало сделано великолепное. Она была дочь одного из моих служащих. Я много сделал для нее и для ее отца. Она, конечно, сказала – да. Я принял это за любовь, но она согласилась быть моей женой из благодарности или из трусости. Она не посмела мне отказать. И мы поженились, и мой племянник жил у меня. Вы скажете, это было безрассудство – старику жить между двумя молодыми людьми, которые неизбежно должны были встречаться ежедневно. Когда я прозрел, я и сам ругал себя ослом. Но если бы не он, все равно – был бы другой.

Словом, они оба обманывали меня и, вероятно, с первого дня.

Когда я понял это, я первым делом, схватился за револьвер. Но в то же мгновение мне пришла в голову мысль, что ведь виноват я один. И я махнул на них рукой. Пошлость – свойство человеческое, и каждый случай – сводница. Людей надо избегать или вы всегда рискуете погибнуть из-за них. Ну, вот, видите ли, я потерпел крушение. Приходила мне также в голову мысль, что одной пулей я могу прекратить жалкую комедию жизни. Но застрелиться я всегда успею, подумал я. Дальнейшая нажива, конечно, потеряла для меня смысл. Я утратил всякий интерес к делам… Семейной жизни с меня было довольно. Оставалось еще одиночество, как последний опыт. Но великое, неслыханное одиночество… Ничего не знать о людях, об их жалкой борьбе, об их низости, вероломстве… Истинное, безусловное глубокое одиночество, без желаний, без стремлений… Полное возвращение к природе! Такое одиночество – рай, который люди утратили из-за грехов своих. И я нашел такое одиночество…

– Да? Вы его нашли? – спросил Левенберг, не догадываясь еще, к чему клонит американец.

– Да, доктор. Я ликвидировал свои дела и вторично исчез для всех своих знакомых. Никто не знает, куда я делся. Я выстроил себе отличную яхту и, что называется, в воду канул. Я долгие месяцы шатался по морю. Эти чудесная жизнь на море, надо вам знать. Хотели бы вы познакомиться с ней, или вы знаете ее?..

– Нет, мне не приходилось еще ездить по морю… Но я не преминул бы воспользоваться случаем…

– Отлично, доктор!.. Жизнь на яхте – уже свобода, но еще не одиночество. Необходимо иметь экипаж, надо входить в пристани за углем, опять неизбежные соприкосновения о людьми, а люди грязнят.

Но я знаю один остров в Тихом океане, где возможно полное одиночество. Это маленькое горное гнездо в Кукском Архипелаге. Я купил его и жители Раротонги выстроили мне комфортабельный дом. Здание со всех сторон закрыто горами и совершенно не видно с моря. Да и корабли впрочем редко проезжают там. Остров мой кажется необитаемым…

Я живу там с двумя слугами, немым негром, который еще в Америке служил у меня, и одним таитянином, которого я вытащил из воды в гавани Аваруа… Несчастный бросился в воду из за какой-то любовной неудачи. Теперь я приехал в последний раз в Европу за необходимыми покупками для дальнейшего пребывания там. Мне нужны книги разные, физически приборы, оружие. Провизию мой таитянец доставляет с соседнего обитаемого острова. Каждое утро они с негром переправляются туда в электрической лодке. Все, что нужно, словом, можно за деньги достать в Раротонге, как во всяком другом месте… Понимаете?

– Да… Я не понимаю только, зачем вы это рассказываете мне.

– Зачем?.. Потому что я ищу сожителя, собеседника, чтобы не забыть человеческую речь, и затем, я хочу иметь при себе человека, который закрыл бы мне глаза, когда я помру. Угодно вам разделить со мной одиночество?

Фридрих подумал о минуту и твердо отвечал:

– Да.

Кингскурт весело кивнул головой и добавил:

– Но имейте в виду, что выберете на себя долголетнее обязательство. По крайней мере, пока я буду жив, вы не имеете права нарушить его. Если вы уедете со мной, вам возврата больше нет. И вы должны порвать все нити, связывающие вас с жизнью. Фридрих ответил:

– Меня ничто не связывает. Я совершенно одинок и вполне располагаю своей жизнью.

– Вот такого человека мне и надо, доктор. Фактически вы расстаетесь с жизнью, если пойдете со мной. Вы ничего не услышите ни о добре, ни о зле, совершающемся в этом мире. Вы умерли для мира, и мир умер для вас. Согласны?

– Согласен.

– Тогда мы с вами сойдемся. Вы мне нравитесь.

– Но я должен сказать вам еще, что я еврей. Это вас не смущает?

Кингскурт рассмеялся: