Обо всем по порядку: Репортаж о репортаже

Футбольная журналистика продвинулась вперед в изображении матчей, в их деловом истолковании, во вмешательстве в проблематику любого свойства. До­статочно положить рядом газетные страницы тридца­тилетней давности и сегодняшние, чтобы удивиться и порадоваться различию. Нынешние молодые репор­теры начинают прямо с той отметки, к которой года­ми приближались старые. Однако прогресс совершает­ся по прямой линии — линии объективного познания. Она необходима, нам полагается быть знатоками. Но, гонясь за картиной, кажущейся нам единственной ис­тиной, достаточно ли мы слушаем самих себя, не подавляем ли собственные открытия и отзвуки, почи­тая их неуместными, субъективными? Думается мне, что дальнейшее совершенствование футбольной прозы пойдет по пути не столько познания футбола, сколько познания авторами самих себя.

Мне, как, наверное, и подобает репортеру, не раз приходилось писать без тени сомнения. Свидетель­ствовал, обобщал, делал выводы, сравнивал, взывал, выносил приговоры, выдвигал задачи. Служба есть служба, к тому же она не в тягость.

Со временем, по мере того как прибывали знания о дорогом предмете, стал чаще испытывать потреб­ность высказываться не столь бойко и категорично, как в начальные годы. Мне в редакциях иной раз намекали, что «написано слишком деликатно, было бы совсем прекрасно, если бы то же самое изложить резче, без церемоний».

Я не желал «исправляться», узнавая в тех, кто меня подзуживал, самого себя — молодого самоуверенного репортера, болельщика, которому море по колено, готового по любому поводу выпалить разящие слова.

Нет ничего легче залихватской смелости. И особого проку от нее нет. Листаешь старые газетные подшивки, эти затихшие поля былых словесных сражений, где дерзким наскокам нет числа, и, глядя с сегодняшней колокольни, думаешь, что пальба то и дело велась по воробьям: не те адреса, не те претензии и масштабы.

Легко давалась смелость в прошлые годы еще и по­тому, что футбол выделили в мишень, как бы свыше разрешенную для критики. И сдачи получить не было риска: футбольное сообщество, воспитанное в созна­нии своей вечной виноватости, покряхтывало, читая, но отвечать и оправдываться не осмеливалось. Да и не умело.

Критика существует не сама по себе, и далеко не всегда она права, если не уметь ею пользоваться. В ней можно долго преуспевать, если затрагиваешь незащи­щенных. Мы это хорошо почувствовали, когда измене­ния к худшему в жизни футбола потребовали от нас перенести огонь на прочно защищенные, скрытые цели, когда наши обобщения стали задевать тех, кто истин­но несет ответственность за состояние футбольного дела. Думаю, что переход от критики без риска к кри­тике, которая задевала имущих футбольную власть, был чрезвычайно важным моментом в становлении нашего раздела журналистики. Давался он нелегко.

Футбол для очень многих — пробный камень спра­ведливости. Все жаждут красивой, победной игры. Не меньше, если не больше, хотят, чтобы все на поле шло по чести, по-человечески.

Справедливость во всем. В игре и в счете. В коррек­тности и хороших манерах. В воодушевлении и трате сил. В судействе, конечно. Ничто не остается незаме­ченным, ни жест, ни гримаса, ни доброе, ни злое, на все — отклик. За мячом ли, за футболистами ли мы ведем наблюдение? Вернее сказать — за людьми, иг­рающими в футбол.

Играли в Лужниках сборные СССР и Исландии. Отборочный матч к испанскому чемпионату мира. Я сидел в служебной ложе в окружении спортивных служащих. Мне предстояло писать отчет.

Матч для наших футболистов складывался легко, они победили 5:0. Но один из мячей был забит из положения вне игры. Обычно не торопишься с опреде­лением этого деликатного положения, тем более сидя на трибуне, без телевизионного повтора, — уж очень эта ситуация беглая. А тут более чем очевидная: наш игрок задержался, остался позади всех и вдруг в его сторону отбили мяч. Он помчался к воротам один и забил. «Офсайд же!» — невольно вырвалось. Сиде­вший рядом мало знакомый мне человек подтвердил: «Точно! — и тут же высокомерно бросил:— Все равно вы об этом не напишете!» Я написал. Не ставлю себе это в особую заслугу, тем более что счет был и без того внушительный.

Навестил меня в редакции Михаил Иосифович Якушин.

— А мне будет позволено отметить в отчете, если я увижу, что гол из офсайда? — как всегда, полусерьез­но, полушутя спросил он.

— Я написал правильно?

— Сто процентов.

— Вот вы сами и ответили.

— Н-да? Вы уверены? Так-так...

Ничего словно бы не приключилось, а заметили.

Легче всего поспешить с приговором в пользу «сво­их». Репортер знает, что ничем не рискует: ему про­стят, он же радел за родную команду.

Ну хорошо, половина читателей либо слушателей по привычке доверять авторитетам либо по незнанию поверит. А как быть с другой половиной, состоящей из тех, кто разбирается в правилах, умеет смотреть? Лег­ко потерять доверие либо у одних, либо у других.