Обогнувшие Ливию

Столицу наводнили иноземные воины, главным образом греки. Торговля поутихла, о близких новогодних празднествах помалкивали, зато в кабачках всегда было много посетителей. Говорили о новом фараоне, знающем толк в женщинах и оружии, о событиях в Палестине, обещавших новые войны и беды. Народы Сирии и Ханаана с надеждой смотрели на нового царя Египта, ожидая от него решительных действий против Вавилона. Десять лет вавилонского владычества рассеяли иллюзии и самых твердолобых мужей… Зашевелились всегда осторожные финикийцы, а туповатый и нерешительный царь Иудеи Матфания, которого вавилоняне переименовали в Седекию, выпустил из тюрьмы гневного и непокорного пророка Иеремию, чтобы испросить у него совет: как быть?.. Скорые на расправу халдеи точили мечи. Грозный царь Вавилона Навуходоносор поклялся завладеть Тиром, даже если бы ему пришлось простоять у его стен до конца дней своих.[6]

Потолкавшись среди чиновников и просителей перед царским дворцом, мореходы выяснили: бывший начальник наемников Навкрат казнен, знаменитый Петосирис, породивший идею Великого Плавания, не у дел. И никто о нем не слышал, умер он или уехал в чужие земли.

Астарт решился на отчаянный шаг. Не сказав никому, вывел из трюма глубокой ночью своего пленника.

— Слушай внимательно, грязный шакал, — сказал он губернатору. — Тебе нет прощения. Но ты все еще жив. И знаешь, почему?

— Ты меня не убьешь, — не дрогнув, ответил губернатор. — Боги не хотят моей смерти.

— Боги! — злобно рассмеялся Астарт. — Я плевать хотел на твоих богов! Они трусливы и бесчестны. Они бьют из-за угла.

Губернатор помертвел. Перед ним стояло ужасное существо в образе человека!

— Я должен встретиться с царем, — сказал Астарт. — Ведь он благоволит к тебе?.. Утром он принимает каких-то греков из Милеты…

Губернатор и на самом деле был большим приятелем фараона. Астарт предстал перед царем.

Трудно было разглядеть за блеском золота, эмали и драгоценных камней живые человеческие черты в новом владыке обоих Египтов. Даже глаза его были похожи на искусное произведение дворцовых ювелиров.

Перед троном стояло много греков. Один из них, чернобородый узкоплечий муж со смешливым выражением лица, посторонился, давая дорогу Астарту. Финикиец совершил все поклоны, которые велел ему запомнить на всю жизнь вельможа-церемонимейстер, и не без волнения произнес:

— Приветствую тебя, великий царь, которого весь Ханаан величает «адон мелаким» — «господин царей». Приветствую и желаю вечности и всех благ твоей стране.

Царь переменил позу. Двойная корона на его голове угрожающе накренилась.

— Дерзец, — с удивлением сказал царь. — Ты принудил великого воина Бехена привести тебя сюда. На что ты надеешься, червь?

— Позволь мне изложить, великий царь…

— Нет! — Царь поднял жезл Осириса и вдруг ткнул им в сторону моложавого лысоголового чистюли из придворных. — Скажи, мой жрец, каков самый мудрый, самый лучший судия на свете?

— Ты, о великий царь! Твое величество! — быстро ответил жрец, словно всю жизнь ожидал этого вопроса.

Царь поморщился.

— Нет.

— Воля богов… — сбавив тон, сказал жрец.

— Скажи, о Фалес из Милеты, — царь показал жезлом на грека со смешливым лицом. — У тебя ведь на все есть свой ответ?

Грек затаенно улыбнулся одними уголками губ и произнес в поклоне:

— Время — вот мудрый судия.

По огромному залу пронесся вздох восхищения. Царь вновь переменил позу.

— Пусть так, — сказал он. — Пусть милетцы попытаются прожить так долго, пока время не решит все их споры. А во всем мире сила судит! И только сила.

По залу пронесся гул восторженных голосов.

— А ты, дерзец-фенеху, какого судию выбираешь?

— Я простой человек, великий царь. Мои жалкие слова не для столь высокочтимых ушей.

— Я хочу знать, какого судию простолюдин считает мудрейшим и лучшим. Говори!

— Сила слепа… а время можно обмануть, — ответил Астарт мрачно, видя, что бьется в глухую стену.

— Время невозможно обмануть, — с мягкой улыбкой возразил Фалес.

— Э! Чушь какая! — воскликнул царь. — Выходит, по-твоему, фенеху, нет мудрейшего судии на свете?

— Выходит, еще нет, великий царь, — тихо ответил Астарт.

— Хватит умничать! — сказал царь. — Пора и позабавиться. — В зале тотчас оживились. — Мой друг Бехен и этот фенеху мечтают увидеть друг друга в гробу. Не так ли?

Губернатор, стоявший за спинкой трона побледнел, но тут же постарался взять себя в руки и даже выдавил на лице что-то, похожее на улыбку.

— Великий царь! — в волнении произнес Астарт. — Позволь вначале изложить мое дело!

— Останешься жив — писцы запишут твое дело, и я решу его. Не останешься — значит великий судия-сила приговорил твое дело к смерти и забвению. Эй, кто там! Раздайте им оружие!

Появились чернокожие телохранители царя. Один из них протянул губернатору Бехену боевой топор и широкий нож. Видимо, знал, чего он хочет. И что-то негромко произнес. Бехен вымученно рассмеялся и поклонился царю.

Астарт попросил меч. Из рук старика-придворного выхватил клюку. Это была крепкая сандаловая палка, увитая амулетами. Царь азартно закричал:

— Что-то новое! Фенеху выбрал палку!