Обойдемся без магии!

Я не торопясь подошел к ощетинившемуся строю, схватил первую попавшуюся пику и выдернул ее владельца наружу. У него не хватило ума выпустить оружие, и он упал под ноги собственным товарищам, которые тут же его и истыкали. Видимость из-за больших щитов была неважной. А я занял место неудачника. Идущий следом копьеносец сделал довольно шуструю попытку достать меня кинжалом, но, поскольку я ждал любых неприятностей, его планы сорвались, а он упал на дорогу. Брешь в строю начала стремительно расти. Скоро строя как такового уже не существовало – лишь отдельные тяжеловооруженные солдаты. Нет на поле боя существа более беспомощного, чем одинокий пеший воин в тяжелой броне. Его могут забить дубинами даже неповоротливые крестьяне.

Скоро элитного отряда пехотинцев Лузшша не стало. В бой, подгоняемые собственными заградительными отрядами, пошли обычные части. Их было очень много. А если учесть, что время от времени в меня стреляли из луков – попадая, как правило, в своих, – мне пришлось очень тяжело.

Мечи из лучших сплавов начали тупиться. Наручи и нагрудник были измяты и изрублены. Некоторые удары, которые не грозили жизни и попадали в доспех, приходилось пропускать. Отбивать каждый удар и уклоняться от всех выпадов было просто невозможно.

Несколько десятков воинов прорвались-таки мне за спину. Но удача эта была сомнительной – они просто не знали, что делать дальше. Возвращаться в мясорубку им не хотелось, а врагов в поле зрения больше не было. Они не слишком мне мешали. Тыл все равно приходилось контролировать. Да и драться с воинами Лузгаша только лицом к лицу не получалось. Такие церемонии – для поединка один на один. В бою против многих приходилось и заходить им в тыл, и бить в спину, и нападать сбоку. Я крутился как волчок, теряя кровь и энергию.

Двум резвым пехотинцам удалось оцарапать мне щеку и кисть левой руки. Следствие моей небрежности. Удары были самые обычные, предсказуемые, и именно поэтому я не придал им значения. А они чуть не достигли цели. Из порезов толчками лилась кровь. Я не боялся боли и того, что рука станет хуже слушаться. Но с каждой каплей крови из тела уходило несколько калорий драгоценной энергии. Это было хуже всего.

Не знаю, сколько врагов полегло в ущелье Баксана от моей руки. И не хочу знать. Их смерть не доставила мне никакого удовлетворения, ибо зло, которое они несли, было абстрактным. Я просто делал то, что должен был делать. Тяжелую, опасную и утомительную работу.

Бой шел уже два с половиной часа. Солнце клонилось к горизонту. Еще немного – и мои силы полностью иссякнут. Я вплотную подошел к порогу, перейдя который, вернуться в реальный мир будет уже невозможно, даже если меня не убьют. Движения мои пока не замедлились, реакция не ослабла, но энергия заканчивалась. А воины Лузгаша лезли, как муравьи. Кучи тел лежали в узком месте ущелья, немного меньше – на поляне перед тесниной.

Еще несколько минут – и мне придется умереть или отступить. Притом неизвестно, удастся ли мне убежать, когда я приму такое решение. Если Лузгаш бросит значительные силы, чтобы поймать своего единственного противника, мне не спастись.

А тут еще прорвавшиеся счастливчики решились броситься в атаку, возвращаясь обратно. Какой смысл было тратить столько усилий, проплывая по бурлящему Баксану, проскальзывая мимо моих мечей, чтобы вновь вернуться к своим?

На мгновение я поднял взгляд, всматриваясь в глубь теснины, которую защищал, и понял, что ужаснуло моих врагов. Со стороны Бештауна прибыл наконец отряд подкрепления. И это были не лучники и не храбрые, но плохо вооруженные джигиты из близлежащих деревень. И даже не амазонки княжны Валии.

Сомкнув строй, к месту боя продвигатись всадники с овальными щитами и длинными прямыми мечами, сиявшими алым в лучах закатного солнца. Из-под высоких стальных шлемов грозно сверкали суровые глаза. Топорщились черные и седые стриженые бороды. Витязей было человек пятьсот. А за ними шли тел охранительницы княжны и воины ополчения.

Со стороны армии Лузгаша хрипло затрубили рога, и его войско обратилось вспять.

Я ждал приближения суровых витязей. Кто они такие, легко было понять. Помощь с другой стороны хребта, из Славного государства, чудом успевшая одолеть заснеженные перевалы. Воины отца Кондрата. Как только они успели прибыть в Бештаун? С ближайшей военной базы славян до Бештауна – четыре дня пути. И то если стоит хорошая погода и перевалы открыты. Да и отсюда до Бештауна идти минимум два дня. Может быть, Валия вызвала их еще до нападения, когда Касым обратился за помощью в первый раз? Иначе их появление никак не объяснить.

Кавалерия славян быстро перестроилась при входе в узкую теснину. Воины насторожились, напряглись, видя следы жестокой сечи, но ни одного живого. Кроме меня, конечно. А меня они могли и не заметить – я присел на камень рядом с рекой, экономя каждую калорию, каждый квант энергии.

Подойдя вплотную к ратному полю, один из передовых всадников закричал:

– Есть кто-нибудь живой?!

– Есть, – достаточно громко, чтобы меня услышали, ответил я.