Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда

В одной из частей «закрытого доклада» Хрущёв рассуждает на тему массовых репрессий (№ 5), поначалу не затрагивая ни деталей, ни персоналий. По понятным соображениям он «забыл» упомянуть о своей собственной роли в проведении репрессивной политики, какую ему довелось сыграть на посту первого секретаря Московского областного и городского комитетов партии (1935–1938), а затем первого секретаря КП(б) Украины (1938–1949). Из опубликованных в последние годы научно-исторических работ явствует: уступая, вероятно, только Эйхе, Хрущёв обрёк на репрессии гораздо больше жертв, чем любой другой партийный руководитель. Его, несомненно, можно характеризовать как эдакого «стахановца репрессий»!

Хотя сведения о роли Хрущёва в репрессиях остались вне рамок «закрытого доклада», это его заявление отнесено не к категории «ложь замалчиванием» («ЛЗ»), а к «особым случаям» («ОС»), ибо явных обвинений против Сталина или Берии в нём нет. Хрущёв лишь пытается создать у аудитории нужное ему впечатление. В опубликованном варианте «закрытого доклада» слова и фразы подобраны так тщательно, чтобы исключить оттуда прямые обвинения кого-либо в чём-то.

Другой пример из той же категории – хрущёвское заявление о Зиновьеве и Каменеве (№ 7):

«В своём “завещании” Ленин предупредил, что “октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно, не являлся случайностью”. Но Ленин не ставил вопроса об их аресте и тем более о их расстреле»[594].

Хрущёв совершенно обошёл молчанием вопрос о виновности Зиновьева и Каменева в заговорщической деятельности с целью свержения Советского правительства и об их косвенной причастности к убийству Кирова. В распоряжении докладчика были признательные показания и многие другие следственные материалы по делу. Увы, сегодня доступна лишь малая толика тех источников, зато все они неуклонно свидетельствуют, что Зиновьев и Каменев безусловно виновны в том, в чём они признались. И сам Хрущёв не решился объявить их «невиновными»; вместо этого он возложил всю ответственность за их казнь на счёт сталинской «тирании». Но в случае действительной вины подсудимых, как о том свидетельствуют документы, расстрел Зиновьева и Каменева никак нельзя отнести к последствиям «злоупотребления властью».

Последний пример из категории «особых случаев» («ОС») – ссылка на «партийную комиссию Президиума ЦК», которой было поручено «разобраться в вопросе о том, каким образом оказались возможными массовые репрессии против большинства членов и кандидатов в члены Центрального комитета партии, избранного XVII съездом ВКП(б)» (№ 10).

Хрущёв утверждал, что комиссия «установила многочисленные факты фальсифицированных дел против коммунистов, ложных обвинений, вопиющих нарушений социалистической законности, в результате чего погибли невинные люди». На самом деле комиссия (а доклад её опубликован) никаких фактов не «установила». Она лишь продекларировала истинность представленных выводов. Тенденциозные штудии проводились в соответствии с заранее намеченными результатами, чтобы в конечном итоге представить нужные Хрущёву выводы, которые в большинстве случаев не подкрепляются доказательствами. Более того, комиссия не смогла установить вину Сталина в упомянутых ею злоупотреблениях. Само же хрущёвское заявление ни в коем случае не относится к числу «разоблачительных», ибо уже в 1939 году стало широко известно, что многие из пострадавших понесли незаслуженное наказание.

«ЛУ»: «лживые утверждения»

«Лживые утверждения» представляют собой самую многочисленную категорию. Все неправды зависят от контекста, иначе говоря, от таких внешних обстоятельств, ссылка на которые позволяет понять, что утверждение противоречит фактам. Вот почему некоторые из заявлений «перетекают» в категорию «ЛЗ» («ложь замалчиванием»). Зато другие, как, скажем, «донесение Воронцова» (№ 31), остаются просто грубыми фальшивками.

Ещё один пример – «шифротелеграмма» о пытках (№ 28). Хрущёв выбросил из неё крайне важные фрагменты, оставив сообщение лишь о сталинской[595] санкции на применение «физических методов» против «неразоружившихся» врагов. Меж тем в выкинутой им части, наоборот, говорится, что широкое использование пыток недопустимо, а те из работников НКВД, кто превратил такие методы из исключения в правило, понесли суровое и заслуженное наказание.

Третий пример – т. н. «прострация» Сталина в первые дни и недели войны (№ 34). По сути дела само такое утверждение опровергнуто всеми, кто работал или был рядом со Сталиным в то тревожное время. Ну а Хрущёв тогда не только не находился где-то возле Сталина, но вообще отсутствовал в Москве, поскольку безвыездно пребывал в столице Украины.