Обольщение красотой

— Конечно, — несколько озадаченно отозвалась Милли.

Когда они с Хеленой вышли из комнаты, мисс Редмейн указала на одеяло.

— Можно?

Не дожидаясь ответа, она откинула его в сторону и осторожно нажала на живот Венеции.

— Хм-м, — сказала она. — Миссис Истербрук, когда у вас в последний раз были месячные?

Это был вопрос, которого Венеция страшилась. Она прикусила нижнюю губу и назвала дату почти пятинедельной давности.

Мисс Редмейн устремила на нее задумчивый взгляд.

— Но этого не может быть, — взмолилась Венеция. — Я не могу зачать.

— Вина вполне может лежать на вашем покойном супруге, а не на вас, миссис Истербрук. А теперь, если вы извините мою прямоту, имели ли вы интимные отношения с мужчиной после последних месячных?

Венеция судорожно сглотнула.

— Да.

— Тогда, при всей нежелательности этого диагноза, боюсь, вы ждете ребенка.

Венеция догадывалась об этом с первого случая утреннего недомогания. В ее окружении имелось достаточно замужних дам, чтобы слышать об этом симптоме. Но, пока удавалось уклоняться от официального подтверждения ее состояния, она могла игнорировать то, что пыталось сказать тело.

— Вы уверены, мисс Редмейн, что это не отравление рыбой или что-то в этом роде?

— Вполне, — отозвалась та. Ее голос звучал сочувственно, но тон не оставлял сомнений.

Венеция вцепилась пальцами в простыню.

— Сколько у меня времени, прежде чем мое состояние станет заметным?

— Некоторым дамам с помощью специальных корсетов удается скрывать свою беременность достаточно долго. Но я бы не рекомендовала прибегать к подобным средствам. Это может причинить вред как матери, так и ребенку.

Обычно, когда скрывать беременность становилось невозможным, дамы исчезали из общества. Венеция слышала, что некоторым удавалось прятать растущие животы почти до самых родов.

— Но, как я понимаю, это не то, что вас интересует, — продолжила мисс Редмейн. — Отталкиваясь от ваших последних месячных, можно считать, что вы на втором месяце. В большинстве случаев, беременность становится очевидной не раньше пятого или шестого месяца.

По крайней мере еще есть время.

— Спасибо, мисс Редмейн. Могу я рассчитывать на вашу скромность в этом вопросе?

Та склонила голову.

— Можете быть уверены, миссис Истербрук.

Кристиан помнил времена, когда Британский музей естественной истории закрывался в четыре часа дня. Хорошо бы так и оставалось. Ибо, когда он обнаружил, что стоит перед его терракотовым фасадом, на карманных часах было уже пять минут шестого. Будь музей закрыт, Кристиан пришел бы в себя и ретировался со скоростью антилопы, почуявшей льва. Но музей был открыт для посетителей, и ноги герцога двигались, словно по собственной воле, направляясь в восточное крыло.

Несколько раз он чуть не повернул назад. А однажды даже остановился, как вкопанный, к неудовольствию тщедушного субъекта профессорского типа, которому он преградил путь. Но Кристиан не мог противиться чудовищной силе, которая толкала его вперед, мимо скелета голубого кашалота, мимо экспозиции вымерших млекопитающих, в отдел ископаемых ящеров.

Не в состоянии объяснить почему, он направился прямиком к сетиозавру, перед которым они с миссис Истербрук обменялись несколькими словами — легкомысленными с ее стороны и неприязненными с его.

Когда он не смотрел на ее лицо, он смотрел на ее пальцы, игравшие с завязками сумочки, которую она поставила на край стеклянной витрины. Сумочка была из бледно-серой парчи, вышитая голубями с оливковыми ветвями в клювах.

И там, где она стояла, была табличка.

«Окаменевшие останки сетиозавра, дар мисс Фицхью из Хэмптон-Хауса, Оксфордшир, раскопавшей скелет в Лайм-Реджисе, Девон, в 1883 году».

Глава 15

— Отлично, — сказал Фиц, пробежав глазами письмо. — Венеция возвращается в город.

Милли намазала масло на тост.

— Значит, тебе не придется ехать.

Большую часть недели Венеция оставалась в деревне, поправляясь после затяжной болезни, которую она подхватила во время плавания. Фиц, сопровождавший ее в Оксфордшир, начал беспокоиться из-за ее затянувшегося отсутствия и желания затвориться от остального мира. Садясь за стол, он сообщил Милли, что собирается на вокзал, как только позавтракает.

Она украдкой взглянула на стопку писем у его локтя. Фиц просмотрел пачку, остановившись на письме Венеции, и прочитал его первым. Теперь он вскрыл другое письмо.

— От кого это? — поинтересовалась Милли, намазав еще масла на тост.

— От Лео Марсденса.

Марсденс был сокурсником Фица в Итоне. После развода с женой он покинул Англию.

— Он все еще в Берлине?

— Нет, с прошлой осени он в Америке, но пишет, что, возможно, отправится в Индию.

Само упоминание об Индии заставило грудь Милли сжаться.

— Это масло на тосте или тост на масле? — улыбнулся Фиц. — Может, тебе просто есть масло?

Значит, он заметил. Она откусила кусочек тоста и не почувствовала вкуса.

Фиц дочитал письмо Марсденса, отложил его в сторону, чтобы ответить, и просмотрел оставшуюся стопку. Как Милли и ожидала, он замер.