Обольщение журналиста

— Не выношу, когда дети с ключом на шее идут из школы в пустую квартиру, — сказала она. — Я буду тебя содержать, Полли.

И она выполняла свое обещание до тех пор, пока дочери Полли не встали на ноги и не начали работать школьными учительницами. А когда и Дениза слезла с материнской шеи, тут-то с Глорией стряслась эта беда.

Как же нелегко было маме содержать всю нашу ораву, подумала девушка, расчесывая длинные черные пряди парика, которым она прикрывала свои золотисто-каштановые кудряшки. Парик был частью ее сценического образа, и когда она спускалась в зал посидеть за столиком с гостями, то обязана была оставаться в нем. Так у нас было оговорено с Шерри, никуда не денешься, объяснил ей Сэм.

Дениза принимала его слова на веру. Кстати, она никогда не расспрашивала маму, сколько та зарабатывает. Она вообще видела маму на сцене один раз в жизни, в пышном представлении на Бродвее, и ей никогда не приходило в голову, как редко маме выпадала такая удача. То, что мама не звезда балета, Дениза понимала, но то, что ей пришлось докатиться до такого низкопробного кабака, как заведение Трэвиса, было для нее неприятным открытием.

— Нет, правда, малышка, у тебя это здорово получается.

Погруженная в свои мысли, Дениза даже вздрогнула — она настолько отключилась, что не слышала, о чем Сьюзи говорила до этого.

— Спасибо на добром слове, — ответила она.

— Хорошо, что ты заменила мать. Заколачивай денежек побольше. Кстати, о деньгах. Тебе пора в зал, и я пойду, пожалуй. — Сьюзи загасила сигарету, встала и похлопала девушку по плечу. — На этой работе ты можешь оставаться столько, сколько твоей душе угодно. Трэвису ты нравишься — это уж я тебе точно говорю.

Да, в этом тоже проблема, подумала Дениза, когда Сьюзи ушла. Сколько я еще смогу увиливать от его лапаний, так чтобы он не обиделся. Но это, конечно, сущая ерунда по сравнению с главной проблемой. Протанцевав даже двадцать лет у Трэвиса, она не заработает триста пятьдесят тысяч долларов. А пересадка костного мозга, как сказал доктор, дает маме единственный шанс. Но когда он добавил, что ей придется лечь на операцию в больницу в Филадельфии и во что это обойдется, Дениза ахнула, и ее объял страх. Нет никакой возможности им с матерью собрать такую кучу денег.

— Молись, — сказала тетя Полли. — Что в молитве ни попросишь…

— Попробуй психовидение, — посоветовала Лоретта, сослуживица Денизы. У нее голова вечно была забита странными идеями. Она утверждала, что, если мысленно нарисовать себе картину событий, которые ты хочешь увидеть случившимися, они и случатся. — Попробуй, попробуй, — убеждала она, — Вот увидишь, получится.

Дениза была в таком отчаянии, что хваталась за все. Она молилась, занималась, придуманным подругой «психовидением», ломала себе голову в поисках выхода.

«Мысленно нарисуй себе картину…» Она вспомнила, как три дня назад в больнице не могли найти для матери донора. Кровь самой Денизы оказалась неподходящей для переливания матери. Она позвонила тете Полли и попросила ее сдать кровь на определение группы. Потом закрыла глаза и представила себе, как тетя Полли приезжает к ней и говорит: «Конечно, моя группа крови соответствует маминой, соответствует, соответствует… Да, я буду ее донором. Буду, буду… После того, что твоя мама для меня сделала, иначе и быть не может…»

И вот сегодня — пожалуйста! — тетя Полли произнесла ей по телефону почти в точности эти самые слова.

«Мысленно представь себе то, что ты хочешь…» Дениза закрыла глаза и увидела себя, с улыбкой на устах, отсчитывающую врачам новенькие хрустящие тысячедолларовые бумажки.

С этой картинкой перед мысленным взором Дениза сунула ноги в туфли-лодочки и направилась в бар. Там она осмотрелась в надежде увидеть компанию знакомых ребят — студентов из Беркли. Общество этих славных ребят она предпочитала обществу других, нахрапистых и приставучих посетителей. Студенты не скупились на угощения и напитки, чтобы удержать ее за своим столом. Сейчас их в зале не было, а Вилли предупредил, что на неделю уезжает. Кажется, она его здорово огорчила, искренне приняв за шутку его предложение пожениться. А ведь видела, что парень всерьез к ней привязался. Началось это с того вечера, когда он так упился в баре, что она не позволила ему сесть за руль. Они пошли пешком, и она привела его к себе. Он рухнул на тахту и проспал всю ночь как убитый, а утром она сварила ему кофе, накормила вкусным плотным завтраком и выпроводила. Парень стал часто заглядывать в бар, и они подружились. После той ночи, когда он надрался в стельку, они придумали способ оставаться трезвыми: если обнаруживали, что с них хватит, лишнее спиртное выплескивали в стоящий рядом цветочный горшок. Денизе было хорошо с Вилли, но его разговоры о женитьбе она считала шуткой до тех пор, пока он не попытался вручить ей настоящее обручальное кольцо с бриллиантом.

— Боже, Вилли! — воскликнула она. — А я-то считала, что ты дурачишься, когда говоришь об этом.

Он даже обиделся.

— Как это дурачусь? Женитьба дело серьезное.