Обольстительница в бархате

В памяти сразу всплыло кошмарное воспоминание о том, как он впервые увидел ее в их доме после похорон своего отца. Прыщавую, угрюмую и дерзкую девчонку пятнадцати лет, которую нельзя было выпускать из классной комнаты. И ее папашу! Знаменитого военного героя, который всеми правдами и неправдами пытался заставить убитую горем вдову согласиться на помолвку ее сына с этим чучелом — его дочерью. Лорд Боулсворт держал себя так, словно покойный был одним из его офицеров, павшим в сражении, и теперь ему нужно взять на себя командование вместо него, а все эти чужие жены, сыновья и дочери существуют лишь для того, чтобы маршировать по его приказу. После своего возвращения в Лондон Лисберн столкнулся с ней пару раз. Помимо очистившегося лица, он не нашел в ней иных заметных перемен. Характер тоже не улучшился. Наоборот, Глэдис стала еще больше походить на своего отца.

— Прошу прощения за то, что придется выступить перед вами в роли труса, развернуться и сбежать, — сказал он. — Но я ничем не помогу вам, если буду крутиться рядом. С Кларой все в порядке. Но вот Глэдис — совсем другое дело. Проще говоря, любезностями мы с ней обмениваться не будем. Она увидит меня, и в ней разыграется юмор самого отвратительного пошиба, какой вы только можете себе представить. Так что мне лучше не усложнять вам работу.

Три четверти часа спустя

— Вы что, ослепли? — воскликнула леди Глэдис. — Только взгляните на меня. Это немыслимо, груди вываливаются из платья. Люди начнут думать, что я отчаянно добиваюсь внимания.

Она посмотрела на трех женщин, которые внимательно смотрели на нее. Ее лицо раскраснелось, как у пьяницы.

В голосе звучала злоба. Но в глазах девушки Леони увидела страдание. Ее светлость оказалась трудным человеком: деспотичной, грубой, нетерпеливой, необщительной, обидчивой. Обычной клиенткой, другими словами.

В настоящий момент леди Глэдис стояла перед трюмо в нижней рубашке и затянутая в корсет благодаря стараниям Джеффрис и моральной поддержке леди Клары. Этому моменту предшествовало настоящее сражение. Между тем лодыжка у Леони болела, голова — тоже, но это было неважно. Настолько же неважно, как и отвратительные манеры леди Глэдис.

Такой шанс выпадает раз в жизни.

— Миледи, один из главных принципов при пошиве платья — подчеркнуть достоинства, — сказала Леони. — Мужчины сосредоточивают свое внимание на женской груди. Ваша грудь — ваше величайшее достоинство.

— Не буду спорить по поводу величайшего, если вы имели в виду огромный размер, — пробурчала леди Глэдис. — Это место у меня не как у Сильфиды, я знаю. — Она злобно посмотрела на леди Клару, которая была слишком величественна для того, чтобы ее сочли Сильфидой. И тем не менее она была исключительно хороша собой: белокура, голубоглаза, с жемчужной кожей и женственной фигурой. И с мозгами! А еще и с ангельским характером.

Природа не одарила леди Глэдис никаким из видов классической красоты. Тусклые каштановые волосы. Незапоминающиеся карие глаза, которые, как и рот, были слишком малы для ее круглого лица. Отнюдь не идеальная фигура. У нее почти не было талии. Зато грудь — роскошная, и очень приличные бедра, хотя в данный момент их мог оценить только искушенный знаток.

— Это вовсе не означает, что у вас плохая фигура, — сказала Леони.

— Ты слышала, Глэдис? — спросила леди Клара. — Разве я не говорила тебе, что ты скрываешь лучшие части своего тела?

— У меня нет таких частей! — отрезала леди Глэдис. — Перестань говорить свысока. Я все вижу в зеркале.

— Позволю себе не согласиться, — возразила мисс Нуаро. — Если приглядеться внимательнее, то вы увидите, что этот корсет не подходит вашей фигуре.

— Какой еще фигуре? — вскинулась леди Глэдис.

— Давайте посмотрим, что будет, если мы снимем корсет.

— Нет! Я уже и так достаточно раздета. Моя портниха дома…

— …судя по всему, злоупотребляет алкоголем, — подхватила Леони. — Я представить не могу, чтобы какая-нибудь модистка в здравом уме и доброй памяти могла бы упаковать свою клиентку в это, как… Как сосиску.

— Как сосиску? — взвизгнула леди Глэдис. — Клара, с меня довольно оскорблений от этой особы.

— Джеффрис, будь любезна, помоги леди Глэдис избавиться от корсета, — решительно распорядилась мисс Нуаро. Модистка, которая отвечала за клиентку, должна была еще закрывать ателье — она подрабатывала починкой одежды.

— Ни за что! — остановила девушку леди Глэдис. — Вы не дотронетесь до меня. Я отказываюсь от обслуживания чахоточной девчонкой, которая говорит на отвратительном подобии французского, что оскорбляет мой слух. Город и без того переполнен невеждами.

Джеффрис выросла в трудных условиях. Поэтому такое обращение было почти проявлением материнской заботы по сравнению с тем, что ей приходилось слышать в детстве. Она решительно направилась к клиентке, но стоило ей взяться за шнуровку корсета, как леди Глэдис резко развернулась и, замахав руками, практически зарычала на нее.

Как животное, загнанное в угол.

— Перестаньте, перестаньте, ваша светлость. Не надо бояться моей старшей портнихи, — стала уговаривать ее Леони.