Обоняние. Увлекательное погружение в науку о запахах

В свое время в поту были обнаружены белки – потенциальные переносчики для такого рода соединений. Один из них – липокалин по имени «липопротеин-D». Это, строго говоря, не ОСБ, но очень похожее вещество, чье назначение – транспорт липидов. В человеческом поту этот белок связан с сильным одорантом – короткоцепочной ненасыщенной жирной кислотой, 3-метил-2-гексеновой, которая, собственно, и отвечает за характерный запах подмышечного пота. Может ли он служить феромоном? И если да, какое сообщение этот феромон передает? На ранних этапах истории человеческой популяции этот аромат, возможно, кого-то и очаровывал, но сейчас воспринимается как оскорбительный и считается признаком плохой гигиены, – по крайней мере, так думает большинство из нас.

Есть известный исторический анекдот, что Наполеон, извещая жену, что через несколько дней вернется домой, просил ее все это время не мыться. Независимо от того, правда это или нет, кое-кому запах пота возлюбленного или возлюбленной действительно может казаться привлекательным. Точно так же и запах навоза, отвратительный по всем нормальным стандартам, иногда может казаться приятным и напоминать о деревне, о чистом воздухе, не испорченном выхлопными газами. Корректно ли сравнивать эти два примера? В первом случае мы имеем дело с химическими веществами, которые производит и воспринимает человек, а потому теоретически пот подходит под описание.

Увы, другие важные характеристики феромона в нем напрочь отсутствуют. Прежде всего запах пота вызывает разные ощущения и реакции у разных людей, а феромоны действуют на всех одинаково (в рамках вида или подгруппы). Более того, когда вы находите запах пота привлекательным, это обычно ограничивается индивидуальным букетом вашего полового партнера.

Пот совершенно чужих людей, идентичный по составу, будет при этом казаться отвратительным. Поэтому лучше будет отнести запах пота к ольфакторным маркерам, которые в некоторых случаях способны вызывать приятные воспоминания, а потому восприниматься как приемлемые. Так же работает и навоз.

Но феромоны работают не так.

Особые органы и рецепторы для феромонов

Теперь давайте подойдем к вопросу с другой стороны и поищем анатомические структуры, предназначенные для регистрации феромонов. У насекомых есть специальные сенсиллы, настроенные именно на феромоны; сигнал от сенсилл идет в специальную область мозга – обонятельные луковицы, первую станцию амплификации и обработки химической информации. У млекопитающих и других позвоночных есть особая анатомическая структура, регистрирующая феромоны, – вомероназальный орган. Это что-то вроде второго носа, чьи нейроны связаны с дополнительной ольфакторной луковицей (отдельной от основной, которая работает с запахами общего характера). Получается, что и у млекопитающих, и у насекомых есть специальные (хотя и разные у двух этих классов) анатомические структуры и каналы, занимающиеся регистрацией, обработкой и дальнейшей передачей в мозг феромональных посланий.

Вопрос: есть ли вомероназальный орган у человека? Казалось бы, что может быть проще, но и на этот счет у ученых нет единого мнения. Дело в том, что у новорожденного ребенка действительно наблюдается структура, в которой можно узнать вомероназальный орган. Она состоит из двух очень маленьких тупиковых каналов, с устьями у основания ноздрей. Они ведут к носовой перегородке. Чтобы их разглядеть, нужен микроскоп. По мере взросления эти каналы атрофируются и у большинства зрелых мужчин и женщин отсутствуют. У тех немногих индивидуумов, у кого они сохраняются и во взрослом возрасте, к ним не подходят нервы, а значит, они не соединены с головным мозгом. Что же до второго органа, дополнительных ольфакторных луковиц, то здесь все гораздо проще: у человека их точно нет.

Все это позволяет сделать вывод, что у человека вомероназальный орган следует считать атавизмом. Исчезновение функционального вомероназального органа случилось достаточно рано в ходе эволюции, так как он отсутствует не только у наших ближайших родственников – горилл, шимпанзе и орангутанов, – но и у старосветских приматов в целом. Можно ли заключить, что при эволюции в высших приматов и далее, в людей, мы отказались от феромональной коммуникации? Скорее, сценарий был более сложным. У нас ведь есть и другие обонятельные органы, совсем крошечные, расположенные в носовой полости и, возможно, некогда участвовавшие в распознавании феромонов, – так называемые ганглий Грюнберга и орган Мазера.