Оборотень

Было около половины восьмого, когда наемный убийца вышел из метро «Тургеневская» и пошел бродить по торговому городку, раскинувшемуся на широкой площадке. Ввиду жары и светлого летнего времени ларьки (в Москве их почему-то называли палатками) еще функционировали, не торопясь закрываться на ночь. Киллер с интересом обозрел яркие томики на трех книжных прилавках, впал в легкую задумчивость перед галантерейной витринкой (бирюза, несомненно, Ире Турецкой очень пошла бы… при ее-то пепельных волосах да к светлому платью…) и мужественно преодолел искушение, охватившее его при виде мороженого. Мороженое, особенно «Ятио», он съел бы с большим удовольствием, но ради этого пришлось бы извлекать руки из карманов, и в конце концов конспирация победила прихоть желудка.

Соседний ларек надрывался душераздирающими звуками. Подойдя, Алексей пробежал глазами по стопкам лазерных дисков и, конечно, немедленно обнаружил еще одно искушение: новый компакт любимых «Синяков».

— Покажите, пожалуйста, — попросил он продавца. — Во-он там, в дальней от вас кучке, пятый сверху…

Продавец открыл плоскую коробочку, вынул диск (кто его знает, покупателя этого, еще схватит да убежит…) и протянул пустой футляр Снегиреву. Убедившись, что песни были действительно новые, киллер радостно выложил сорок две тысячи и спрятал приобретение во внутренний карман куртки. Ларечнику, насмотревшемуся на музыкальных фанатов, в голову не придет особо выделять человека в перчатках. Почище видал.

Время шло, и подозрительность Снегирева, ожидавшего ловушки, несколько улеглась. Он не зря потратил время, выписывая сложные вензеля между киосками. Возле метро его никто не «встречал».

Алексей прошел лабиринтом переулков и направился внутрь заросшего зеленью двора. Про себя он считал телевизионщиков довольно странным народом и не особенно удивился бы, заметив возле нужного ему подъезда громоздкий серебристый фургон с радужной эмблемой на борту и толстыми кишками кабелей, убегающими по стенке прямо в окно третьего этажа. Что ж, в этом случае он просто повернулся бы и ушел, предоставив журналистке пугливо гадать о возможных последствиях.

Решительных действий не понадобилось. Перед подъездом все было чисто. Правда, дверь производила впечатление сама по себе. Она была вызывающе монументальна. Сразу видно, что в доме живут богатые люди.

Без трех минут восемь дверь отворилась и наружу вышел молодой человек. Рослый, подтянутый, он производил впечатление несокрушимой физической мощи. Киллер узнал парня прежде, чем тот успел завершить первый шаг по асфальту, и окончательно убедился: ловушки здесь не было.

Он обогнул кусты персидской сирени, кем-то заботливо поливаемой и только поэтому не загнувшейся от жары, и предстал перед охранником:

— Привет дроздовцам… Здорово, Утюг!

Полгода назад Утюг состоял в команде полковника Дроздова. С тех пор команду успели расформировать, а спецназовцев во главе с командиром самым бесславным образом выпереть из могучих рядов. Они и разбрелись, бедолаги, по разным охранам.

— Здорово, — отозвался Утюг и хотел пожать ему руку, но увидел перчатки, и рука повисла в воздухе. — Пойдемте, — сказал он Алексею. — Вас ждут.

Внутри подъезда была смонтирована стеклянная будочка, в которой, по-видимому, протекала теперь определенная часть жизни Утюга. Лестница оказалась широкой, с «легкими» ступенями, какие бывают только в старых домах и обкомовских общежитиях. Дверь в квартиру ничем не уступала наружной, отличаясь разве ярким пластиковым ковриком, скрадывавшим бронированную мощь.

Киллера действительно ждали. Дверь отворилась навстречу. Алексей шагнул через порог, и часы на руке пискнули: ровно восемь часов.

Семикомнатная квартира даже по первому впечатлению являла собой яркий пример того, что может сотворить из бывшей коммуналки добрый хозяин. На смену коридорищу, по скрипучим половицам которого в таинственном сумраке некогда катались на трехколесных велосипедах будущие поколения, пришел уютный холл, озарявшийся мягким светом ламп, запрятанных под широкую панель на потолке. Налево за двустворчатой арочной дверью отполированный мрамор холла сменялся благородным темно-серым паласом, ненавязчиво уравнивавшим в правах и домашние тапочки, и лаковые штиблеты. В одной из дальних комнат звенели чашки, и тренированный нюх Алексея уловил запах яблочного пирога. За другой дверью, напротив входной, помещалась стражницкая. Там, как и договаривались, никого не было, а дверь стояла настежь распахнутая. Охрана наслаждалась неожиданным выходным, службу справлял один Утюг.

— Ну? — спросил киллер с ухмылкой. — Где заказчики?