Оборотень

Из комнаты, в которой звенела посуда, выглянула в коридор молодая женщина. Нужно было быть медведем, живущим в глухом темном лесу, чтобы с первого взгляда не признать Алену Ветлугину. Густые каштановые волосы, коротко подстриженные и оттого порывающиеся встать дыбом, но не вульгарно, а с каким-то трогательным достоинством. Тонкое, неуловимо восточное лицо, очки в нитевидной оправе, чуть-чуть, очень естественно, увеличивающие глаза. Хрупкая фигура, нежно-голубое платье из легкой плотной материи…

Если киллер что-нибудь понимал, она очень ждала его и боялась, что в последний момент он передумает и не придет. Многое, видно, зависело от его появления здесь. А вот прибыл, и всероссийская Аленушка смотрела на него так, словно в живом уголке детского сада вместо ящерки обнаружился крокодил.

При этом она, естественно, вовсе не собиралась показывать свой страх, или отвращение, или сложную смесь того и другого с профессиональным любопытством. Наоборот, сейчас примется всячески подчеркивать, что ей важней всего ЧЕЛОВЕК.

Алексей широко улыбнулся и спросил ее:

— Киллера вызывали, Елена Николаевна?.. Журналистка вполне владела собой.

— Здравствуйте, — сказала она. — Я очень рада, что вы сочли возможным принять мое приглашение.

За ее спиной из комнаты появилось двое мужчин. Один был сорокапятилетний хозяин квартиры, радушно предоставивший свой дом в качестве нейтральной территории для столь знаменательной встречи. Евгений Николаевич Лубенцов, предприниматель, вылупившийся из недр теневой экономики, растил троих детей. Которые, даст Бог, выучатся в музыкальных школах и ни сном ни духом знать не будут о сомнительных фактах из биографии папеньки.

— Рад приветствовать, — вежливо поклонился он Снегиреву. — Очень рад.

То есть нынешней фамилии и даже имени Алексея здесь не ведал никто, если не считать Утюга. Просто Евгений Николаевич — естественно, через кучу посредников — пригласил посетить свой дом человека, больше известного как Скунс, и Скунс пришел. Его замашки также были известны. Если ему понравится в гостях, он, вполне возможно, однажды повторит какому-нибудь Доверенному Лицу свои знаменитые слова о защите объекта предлагаемого контракта. А если не понравится или, Господи спаси и помилуй, возникнут какие-нибудь подозрения…

В общем, жена и дети на всякий случай нынче отсутствовали.

Еще Евгений Николаевич силился угадать, был ли это настоящий Скунс или к нему все же подослали легионера, дешевку. Алексей отлично видел, что показался бизнесмену бапиллистым, недостаточно грозным и в целом, так сказать, не вполне достойным собственной славы. Пусть помучится, полезно.

Второй мужчина был молод, гораздо моложе и предпринимателя, и Алены. Природа неизвестно за какие заслуги наградила его мужественно-красивым лицом и великолепной фигурой, которую он, по-видимому, еще и оттачивал с помощью сауны, спортзалов и тренажеров. На бесподобном торсе божественно сидел фирменный джинсовый костюм. Крепкую шею, как в рекламе «Олд Спайс», охватывал «матросский» платок. В общем, не подлежало никакому сомнению: окажись здесь режиссер, надумавший снимать фильм про киллера с репутацией Скунса, из всех присутствующих на главную роль претендовал бы именно он.

Юноша ослепительно улыбнулся. Алексей ответил коротким кивком. Почему-то эти цукаты из мужества внушали ему инстинктивное омерзение. Возможно, совершенно незаслуженное.

— Проходите, пожалуйста, — сказала киллеру журналистка. И обратилась к юноше: — Максим, у тебя все готово?

Алексей вошел следом за Ветлугиной в комнату.

Ее оформление, видимо, выражало представления Лубенцова о ретро. Во всяком случае, контраст с модерновым коридором был разительный. Красивый, приглушенного блеска паркет, бархатные шторы на окнах, круглый стол с обширной клетчатой скатертью, два уютных кресла по разные стороны, низко спущенная лампа под оранжевым абажуром. Чувствовалось, что стол недавно передвигали. Лампа бросала яркий свет на половину скатерти и одно из кресел.

Второе стояло так, Что сидевший в нем человек должен был комфортно тонуть в полутьме.

Что ж, представления Лубенцова о ретро Алексея определенно устраивали.

Два оператора настраивали съемочную аппаратуру.