Оборотень

— Ну, во-первых, в такой ситуации убивают в озлоблении, из мести, в состоянии аффекта, — ответила Александра Ивановна, — да и, кроме того, Сомов показывает, что Шакутин взял некоторое количество вещей, и среди них некоторые очень ценные. Он был свидетелем этой сцены, поскольку находился в тот вечер у Ветлугиной.

— Смотри-ка ты, какой шустрый! — не смог сдержать своего раздражения Турецкий, у которого перед глазами так и стояла картина: Максим пинает бросившуюся к нему за помощью белую кошечку. — За что ни возьмись, везде единственный свидетель — этот пижон. И в день убийства он опять-таки оказывается практически на месте преступления. Вот это, по-моему, действительно очень подозрительно.

— Ясно, однако, что убивал не он, — заметил Меркулов.

— Так ведь и не Асиновский же! — воскликнул Александр Борисович. — Или вы думаете, он сам поджидал Ветлугину в подъезде и устроил это побоище? Ясно же, что действовал наемный убийца! Профессионал. А этот самый Шакутин на исполнителя тоже не тянет, а нанимать ему, как я понял, не на что…

Воцарилось молчание, потому что все думали одно и то же.

Снегирев. Скунс.

Об этом говорили по радио и с экрана телевизора. Об этом кричали на улицах. Да и как могло быть иначе, когда интервью с наемным убийцей закончилось сообщением о наемном убийстве.

Турецкий даже поймал себя на мысли о том, что, если бы Алена Ветлугина хотела сделать интервью с наемным убийцей так, чтобы потрясти всю страну, она не могла бы придумать более эффектного финала.

Кому же убивать, как не наемному убийце.

Но был один важный пункт — за что?

От всех на свете киллеров этот отличался тем, что Турецкий знал его ЛИЧНО. А потому не понимал, ЗА ЧТО Скунс стал бы убивать Ветлугину. За острые же вопросы и резкие замечания в лицо? Это Скунсу было как с гуся вода. Или он все-таки мог смертельно обидеться? До того, что взял и убил, как когда-то проворовавшуюся заведующую детским домом Нечипоренко, которая объедала своих подопечных. Почерк был очень похож.

К тому же он связался с очаковскими. Это уж последнее дело. Сомнений в том, что история со «спасением» была просто спектаклем, призванным окончательно запугать должника, у Александра Борисовича не оставалось. Известный в преступном мире приемчик. Низко же пал Скунс. Или у него крыша поехала?

И все же вопреки объективным фактам Турецкому казалось, что нельзя считать Снегирева основным подозреваемым. Но как заставить поверить в это всех остальных, общественность, правительственную комиссию? Вчера вечером по телевизору уже были сообщены приметы Скунса, значит, в глазах всего света подозреваемый номер один — он. И какой это идиот придумал? Надо выяснить, по чьей инициативе сразу после убийства всей стране подкинули эту нелепую версию. И кто мог так описать его приметы? Скунс ведь по «Останкину» не разгуливал…

Разумеется, версия удобная. Она решала сразу же множество неприятных проблем. Во всех остальных случаях было очевидно, что подозреваемый — только заказчик убийства, но никак не исполнитель. Даже этот пасынок Шакутин вряд ли мог бы так сработать. Впрочем, не исключено, что ему помогли очаковские. Но тут опять же все возвращается к Снегиреву. Он же связался с Негреевым… И тогда исполнителем опять-таки может оказаться он.

Размышления Турецкого прервал тихий голос Моисеева.

— Значит, как я понял, из квартиры Ветлугиной пропали какие-то драгоценности и украшения. Известно ли, какие именно?

— Сомов не знает, что именно, но считает вероятным, что могли пропасть и ценности. Вещи взял бывший пасынок Ветлугиной.

— Я же говорил, Саша, — обращаясь к Турецкому, сказал Моисеев. — Должна быть подвеска. Надо сообщить во все комиссионные магазины, скупающие ювелирные изделия.

— Константин Дмитриевич! Шура! — закричал Турецкий. — Этот янтарь, который ребята вчера нашли во дворе, потом брошка… Это и есть пропавшие вещи.

— Шакутин уже находится во всероссийском розыске, — ответила Романова. — Не исключено, что скрылся гад. Не от нас, так от очаковских. Этого, я думаю, быстро обнаружат. А что касается вражьего сына, то он у нас подозреваемый номер один, вместе с Асиновским. Уж очень все гладко сошлось…

Турецкий возразил было, что Снегиреву вроде не за что убивать Ветлугину.

— Он же наемный убийца, Саша, — в сердцах сказала Романова. — Какой-нибудь Асиновский заказывает, а он исполняет. Я же не настаиваю на том, что он убил по своему почину. Заплатили хорошо, вот и вся их логика.

Александр Борисович хотел было что-то возразить, но тут в приемной послышался шум, затем высокий голос пожилой секретарши Меркулова, которая убеждала кого-то в том, что Константин Дмитриевич занят. Через секунду в дверях появилась и сама секретарша:

— Константин Дмитриевич, там какой-то член правительственной комиссии. Требует, чтобы его впустили. У него… — она на миг запнулась, — депутатский мандат.

Меркулов тяжело вздохнул и сказал:

— Пусть войдет.