Оборотень

— Лариса! — подняла голову от бумаг пожилая дама в длинной юбке. — Сами подумайте, там внизу снует такое количество людей — и с сумками, и без сумок, кто их упомнит! И потом, если и нужны, так ведь одна-две бумажки, а не ворох плюс косметика. В мусорных корзинах надо искать или в туалетах, а не на выходе. В словах дамы был свой резон.

— Лариса, у вас тут нет какого-нибудь закутка, где можно говорить с людьми, так сказать, тет-а-тет?

— Вот, за шкафами у нас выгородка — там можно разговаривать. И никто вас не услышит.

— Я хочу опросить тех, кто работал с Ветлугиной, представить всю вашу кухню…

— Кухня у нас большая, — вставила пожилая дама. — Хотите чаю? — Она показала на стул около своего стола и отгребла часть бумаг к противоположному краю. — Присаживайтесь.

Турецкий сел. Дама ушла за выгородку, видимо, чай готовили там.

В комнату вошел молодой человек, лицо которого показалось Турецкому явно знакомым.

— Где ты был? Пирогова за тобой бегала, — спросила Лора.

— В студии, блок новостей читал. Ты не видела меня сегодня? — Молодой человек, хотя при ближайшем рассмотрении он оказался не так уж и молод, лет тридцати пяти, кивнул на выключенный телевизор, стоявший в зале у окна. — По-моему, я сегодня читал с блеском Такую выдал интонацию в одном куске…

— К нам следователь пришел, — перебила его Лора и показала глазами на Турецкого. — Между прочим, по особо важным делам. Он ведет дело Ветлугиной.

— Понятно, — сказал Куценко.

Турецкий уразумел, почему его лицо ему так знакомо. Это же был диктор, который читал утренний блок новостей. Только на экране он выглядел красавцем с крупным, мужественным лицом. Турецкий, как и остальные телезрители, был уверен, что обладатель такого лица непременно должен оказаться могучим, широкоплечим гигантом. Сейчас же перед ним стоял то ли мальчуган, то ли мужчина, и лицо его казалось скорее капризным, чем мужественным. Каких только чудес не делают осветители с операторами!

— Александр Борисович хочет поговорить с сотрудниками, — объяснила Лора.

— Правильно, это необходимо, — кивнул утренний диктор. — Я сейчас как раз свободен.

Тут зазвонил телефон, и Лора сняла трубку.

— Тебя, — она передала трубку Куценко.

Тот, послушав с полминуты, сказал недовольно:

— Сейчас приду. Простите, я на пять минут отлучусь по профсоюзным делам, — объяснил он Турецкому. — Если будут еще звонить, скажи, что иду, — он кивнул Лоре и вышел.

— А мы будем пить чай, — пожилая дама принесла несколько чашек с блюдцами. — Эй, народ, присоединяйтесь! — Она сходила еще раз за выгородку и вернулась с чайником. Человек в очках, который до этого момента как будто и не замечал Турецкого, оторвался от дел и подсел к соседнему столу.

— Не испугаетесь наших бутербродов? — спросила дама, разворачивая свои, с черным хлебом. — Лично я ем только с черным.

— Слышали? Все Аленины бумаги исчезли, — сказала, обращаясь ко всем, Лора. — Я вчера вечером сама их там видела, а сегодня — нет.

— Что тебе вечером там понадобилось? — поинтересовалась дама.

— Сигаретку взяла у Алены из пачки. Какая теперь разница!

— Вот следователь по особо важным делам и разгадает, куда делись бумаги, — проговорил человек в очках. — Я же сразу сказал: все концы надо искать у нас в конторе.

— Не знаю, — задумчиво сказала дама. — Видели наемного убийцу, которого она показывала? Она же его в таком свете выставила! Уголовный мир этого не прощает.

— Да бандиты сами приплачивают газетчикам, чтобы те о них написали, — возразил человек в очках.

— Но не выставляли их глупыми и смешными. Александр Борисович, да вы что мнетесь, кушайте! — призвала она снова.

— Я, пока вас искал, видел тут такие симпатичные кафе, — проговорил Турецкий, удивленный скромностью бутербродов.

— Мы их тоже видим. Это — для белой кости, для арендаторов и рекламщиков. А мы — рабочие лошади, в своих комнатах питаемся. Что из дома принесем — то и пища. Я редактор передач, да и он тоже, — дама показала на человека в очках. — Наши заработки на уровне низкооплачиваемых рабочих, хотя я МГУ кончала, а он — ВГИК.

— Ну, не у всех так плохо, — заспорил человек в очках. — У Алены заработки были другие.

— Ой, Алена, Алена! — дама печально вздохнула. — Ну почему жизнь убивает лучших! Алена — она и птица другого полета, что уж тут считать.

— Мне девчонки говорили, она недавно дом в Крыму купила, где-то в Феодосии. Говорят, шикарный такой, весь из итальянского мрамора, даже туалеты.

— Лариса! — укоризненно сказала дама. — Опять эти дикие слухи. У нее действительно был в Феодосии дом, но дом родительский. Алена им деньги постоянно посылала, уговаривала перебираться в Москву.

— Из Феодосии в Москву! — воскликнула Лора. — Я бы ни за что не поехала, там такая красота, море. И дом, наверно, шикарный!

— Не знаю, не видела, — сухо отозвалась дама.