Оборотень

Но оказалось — нет! — не до конца ещё понимал и чувствовал он. Лишь после того, как соединились в одно их тела — так стремительно и естественно, словно всегда были предназначены друг для друга, — после того, как каждый отдал другому свою жизненную энергию, когда уже они лежали рядом, сцепив пальцы рук, и тогда остались слиты, как спаяны, навсегда — и тела их, и судьбы, и души. И это стало истинной близостью — неразделимость душ и тел, жизни и смерти. Такого в жизни Игоря ещё не было. И необыкновенно ясно стало ему, что он — избранный, что подобное чувство приходит далеко не к каждому на земле.

О чём они говорили? О чём угодно — всё теперь касалось их двоих.

— Я могу окончить учёбу где угодно, — говорила Даша. — Я училась в Льеже, потому что там, рядом, жили родители. А теперь буду учиться здесь, где живёшь ты.

— Но тебе ведь нравится Льеж?

— Конечно! Он такой красивый — старина, готика. Для историка очень подходит. Зелёный, спокойный… Знаешь, я вообще люблю и Бельгию, и Францию. Там чувствуешь себя естественно, просто. Стиль поведения людей — не кичливость. Это здесь наших нуворишей за версту видно. А там только студентов и можно различить по одежде и манерам. Но миллионера от простого клерка не отличишь — в повседневности.

— Жаль будет тебе уезжать…

Они лежали на спинах, глядя на плывущие по потолку и стенам тени, но видели друг друга.

— Нет, — сказала Даша. — Не жаль. Там хорошо, но я давно поняла, что по-настоящему Бельгия хороша для бельгийцев, Франция — для французов. Как ни просто я себя чувствовала там, но — в чужом дому, а не в своём. А ведь я уехала туда подростком, должна была прижиться. Но знаешь, говорится: «Где родился, там и пригодился». Это точно.

— Не ожидал. — Игорь легонько приподнял её голову, положил себе на плечо. — Думал, из Европы тебя сюда не заманишь.

— А у меня здесь магнит очень притягательный…

— Офелия, о нимфа!

Они засмеялись. Как счастливо было чувствовать, что каждый понимает другого с полу фразы. Даша произнесла реплику из «Гамлета», и Игорь ответил ей. Взгляды их вновь обратились друг к другу, потянулись, по телам прошла томительная судорога. Такая сладостно-жгучая, что Игорь не удержался, застонал, потянулся горячими губами к твёрдому маленькому соску и красивой тёмной родинке рядом… Нежные тонкие пальцы вплелись в его шевелюру, крепче и крепче прижимая лицо к груди. Тело его, почти вырвавшись из-под контроля, опережая чувство, рвалось к ней — вперёд, вглубь! Но, последним усилием сдержавшись, Игорь прошептал:

— Тебе не больно? Не больно?

— Нет, нет… Милый, родной… Не бойся…

И вновь пришла счастливая, умиротворённая нежность. И обволакивающий шёпот:

— Игорь… Между нами необычная связь… Колдовская… Ты чувствуешь?

— Да… Это так странно…

— Если бы не было тебя в моей жизни, то и меня бы тоже уже не было.

— Дашенька, это так странно! Но, наверное, ты преувеличиваешь…

— Ты спас меня! Ты! Меня! Спас! Позвал по имени и, как за ниточку, вытянул с того света. Не могу объяснить, но всё так и было…

Вновь переживая то, прошедшее, она тихонько плакала, но светлыми, счастливыми слезами. А потом смеялась, рассказывая весёлые истории из своей студенческой жизни. Он спросил осторожно:

— Ты оставалась девушкой… Для меня?

Даша тряхнула головой, и её волосы заскользили, щекоча, по его лицу.

— Не будь таким самоуверенным! Просто мне никто не был нужен.

— Кроме меня?

— Да, да, да! Признаюсь — кроме тебя!

— А этот Шурик? Супермен на суперавтомобиле?

— Я же сказала тебе: приятель! Его отец тоже работает в Женеве, в нашем торгпредстве. А ещё возглавляет какую-то совместную фирму, её филиалы в нашем городе тоже есть. Умный, толковый мужик, мой отец с ним общается.

— Значит, Шурик учится там же, где и ты? В Льеже?

— Нет, он учится в Мюнхене. И уж конечно не на историка — современный бизнес, менеджмент и всё такое. Прагматичный и деловой. Он бы, конечно, охотно за мной приударил…

— Верю!

— Ещё бы, не верить! — Долгий поцелуй. — Ну, ну, подожди, слово сказать не даёшь!

— Да ну его, этого Шурика!

— Нет уж, сам спросил! Он бы и влюбиться в меня мог, и жениться, да только сразу понял, что шансов нет. Вот и предпочёл спокойные приятельские отношения. И, между прочим, как друг он вполне надёжен. Мы встретились у родителей в Женеве.

— Он — из Германии, ты — из Бельгии?

— А что? Сколько там той Европы! Да и границы часто символические.

— Хорошо, когда всё так просто…

— А вот поедем с тобой, Игорёк, в свадебное путешествие, сам увидишь. Мы с Шуриком на его машине, не спеша, за трое суток сюда прикатили.

Штора у раскрытого окна колыхнулась одновременно с далёким громовым раскатом.

— Ого! — Игорь приподнялся на локте. — Неужели гроза? Или опять стороной?

Он выключил ночник, и сразу стало видно, что незаметно приблизилось утро. Ещё очень раннее, но утро. И тут, словно неоновый сполох, прошла по небу далёкая зарница, а через время опять долетел раскат.

— Будет, будет ливень! Пора, в конце концов!

— И мы побежим по лужам босиком! Игорёк, помнишь, мы бегали по нашему двору? Дождь уже переставал, но ещё пузырился в лужах, а они — тёплые-тёплые…