Оборотень

Викентий быстро вернулся в комнату, взял лежащие на письменном столе три фотографии. Так, Касимов, Степанов, Забурин. Первые два и на гражданских фото, и уже на тюремных одинаково неприятны — с тяжёлыми, почти отталкивающими взглядами. А вот Забурин — поразительно разный. Как сказал Миша? «Ангелочек и падший ангел». Он это заметил ещё в Ярославле и выделил именно этого человека. Похоже, не ошибся. Забурин со своей ангельской внешностью мог ввести в заблуждение журналиста — а народ этот, как знал Викентий из собственной практики, ушлый, но невероятно доверчивый. Забурин же легко мог не только обмануть, но и вызвать сострадание.

Хорошо, хорошо! С сердцем Кандауров уже справился, а возбуждённое состояние помогло ему чётко мыслить. Если Лунёв собирается писать большую статью, даже цикл очерков, где главный герой — Забурин, значит тот здесь, в городе, и, похоже, спокоен, чувствует себя неуязвимым. Отлично! Он возьмёт-таки это чудовище!

И тут Викентий вспомнил, что у Лунёва есть сын. Лоскутов, кажется, говорил — школьник, подросток. Перед глазами встала картина раннего утра на лесной поляне, свежее кострище, кровавый след на стволе дерева, лежащее ничком худенькое, почти мальчишеское тело, изуродованное страшной раной…

Быстро вернувшись на кухню, он набрал номер Лоскутова.

— Миша, — сказал в трубку, услышав голос коллеги. — Быстренько ко мне. Будем «упыря» брать! Если я, конечно, не ошибся. Давай! Я звоню в управление, прошу машину.

В управлении трубку взял дежурный по городу подполковник Малыхин. Они с Кандауровым хорошо ладили друг с другом. К тому же все на службе знали, каким делом занимается майор. Так что просьба Викентия быстро прислать к его дому машину, вызвала лишь минутную задумчивую паузу. Потом дежурный спросил:

— Подмога нужна, майор?

— Нет, Михаил Гаврилович, обойдусь. Ко мне сейчас Лоскутов подскочит. А кто шофёр?

— Сержант Зимин.

— Тем более, — сказал Викентий. — Николай парень боевой, проследи только, чтоб был вооружён. Жду!

Он был рад, что подполковник не спросил, зачем конкретно нужна машина. Всё-таки стопроцентной уверенности в том, что Забурин — «упырь», и что именно на него он вышел, у Кандаурова не было. Скажи он сейчас, что начинает охоту на «упыря» — всех переполошит. А вдруг осечка? Нет, лучше без огласки. Да и трёх вооружённых оперативников хватит, чтобы повязать Забурина — отнюдь не силача и не спринтера. Убийца был неуловим только потому, что долгое время оставался человеком без лица — неизвестным. Теперь же, скорее всего, он окажется просто беспомощным. Да ещё фактор неожиданности.

Лоскутов жил близко — одна остановка метро, — и прибежал первым. К этому времени Кандауров уже знал адрес и телефон Лунёва — запросил в компьютерном центре управления. Телефон журналиста молчал. Или никого не было дома, или… Об этом Викентий боялся думать. На всякий случай он позвонил в редакцию молодёжки, но и там никто не брал трубку. Оно и понятно — воскресенье. До приезда машины он обо всём рассказал Михаилу. А когда оперативный «Москвич» тормознул у подъезда, они оба уже ждали и тут же погнали по адресу Игоря Лунёва. По пути быстренько обсудили разные варианты: расспросить соседей и, если никто точно не скажет, где может быть сам Лунёв или его сын, вскрыть квартиру. Мало ли что… Однако всё сложилось удачно: въезжая во двор, они увидели самого журналиста — знали его в лицо. Похоже, тот шёл к себе домой, и не один — с девушкой.

Кандауров намеренно показал Лунёву не гражданский снимок Забурина, а тюремный. Нужно было, чтоб журналист ему поверил — сразу. Он помнил, как его самого ошеломило лицо на фотографии. Но Лунёв, похоже, шока не испытал. Гамма разных чувств промелькнула в его взгляде и мимике. И всё же, несомненно, Забурина он узнал, удивился. Как только Кандауров уловил это, он мгновенно пресёк попытку Лунёва вступить в словесную полемику.

— Этот человек — «угличский упырь», — сказал он, не отводя от глаз Игоря снимок. — И последние его жертвы — ровесники вашего Серёжи.

… Игорь открыл дверь и первым вбежал в квартиру. Кандауров ему не препятствовал, только дал знак Лоскутову придержать девушку. Распахнув двери на кухню и в детскую комнату, Лунёв перевёл дыхание:

— Вот! Никого!

Кандауров, после того, как услышал, что мальчик должен поехать на дачу к другу, и сам предполагал, что квартира окажется пустой. Закрытые помещения не привлекали «упыря», ему нужен был лес, посадка или овраг. А тут ещё особый случай — его знают в лицо и, в случае чего, сразу же станет ясно «кто есть кто». Но, на всякий случай, Викентий заглянул в ванную и туалет и, через окно, на балкон.

Лунёв ходил за ним следом и бормотал:

— Нет, не может быть! Они ведь ночевали сегодня одни, вдвоём.

— Вас дома не было?

— Нет…

— Вот так вы доверяли незнакомому человеку? — Кандауров покачал головой. — Опрометчиво.

— Он… казался таким безобидным… Вы не ошибаетесь?

— Отнюдь! — Голос Кандаурова стал жёсток. — И хватит терять время. Где дача?

— Олега Баркова?

— Так зовут Серёжиного друга? Барков… Не банкир?

— Да, Олег его сын. А дача на городском море, в Курортном.