Оборотень

— … Алекса и его сыновей мы «допросили». Именно так бы выразился наш общий друг, Карпатов. Хотя наш полковничек от них бы ничего не добился. «Мясо» в бункере, — он покосился на Глорию, — «поросята» уже выбросили, отдали собакам или… не знаю. Впрочем, это не столь важно. Но — хозяин харчевни, Алекс, тут ни при чем. Это мы выяснили. Корм для нутрий — скажем так — заготовляли его сыновья, это их идея. И «корм», — Влад махнул тростью в сторону склепа, — поступал отсюда. От сатанистов. От Серого. Собственно говоря, это очень удобно, — хладнокровно добавил Влад. — Никаких следов. Был человек — и нету. Выполнил свои функции и… послужил другим… существам.

Терояну было отвратительно слушать эти рассуждения, но он пересилил себя. Влад был прав. Он подумал, что вот так же, наверное, бесследно исчезла подлинная Глория Мирт. А сколько еще таких же, как она? А если бы подобная судьба ожидала девушку, идущую с ним рядом, которая, кажется, не понимала многое из того, о чем говорил Шелешев? Тероян содрогнулся от ледяного холода, сжавшего его сердце. Они все находились в каком-то мире ужасов, и был ли из него выход?

— Что с ними теперь? — произнес он. Влад понял, о ком он спрашивает. Усмехнулся.

— Да ничего особенного. Алекс так и сидит на своем постоялом дворе. А его поросей мы забрали на перевоспитание. Перепоросирование. У нас ведь тоже есть нечто вроде трудовых лагерей. Пусть повкалывают, сбросят жир, поумнеют. А ты думал, я их всех приговорил к высшей мере?

— У тебя просто какое-то государство в государстве.

— Да, Тим. Раз держава рухнула, и нет главного государства, то каждый начинает строить свое, по мере сил. У кого оно ограничивается собственной квартирой, у кого — областью. Так вы не хотите на время укрыться у меня? они подошли к машине Терояна.

— От кого?

— От Квазимодо, — пошутил Влад. — Ведь мы до сих пор не знаем — кто он? Уж точно не Алекс, не его сыновья и не Серый со своими сатанистами. Они бы не выпустили детей живыми.

— Есть некоторые версии, — уклончиво ответил Тим. Он открыл дверцу «Жигулей». — Спасибо, Влад. Мы едем домой.

— Возьмите с собой хоть Максима, — Шелешев кивнул на стоявшего неподалеку телохранителя. — Он у меня, как ангел смерти. Поможет.

Тероян представил, что в его квартире будет маячить безмолвная фигура, наподобие Абадонны, и покачал головой…

— Нет. Как с тобой связаться в случае чего?

— Теперь я сам буду звонить. Я уже не живу по прежнему адресу.

— Тогда — удачи.

Задним ходом Тероян выбрался на проселочную дорогу, проехал мимо кладбища, где недавно пролетели страшные, но и счастливые — для него с Глорией — мгновения. Так, видно, и бывает в жизни. Одно преследует другое, как тень. Девушка прикорнула на сиденье рядом с ним, а когда они мчались по Ярославскому шоссе, голова ее уже лежала на его плече. Тим раздумывал, анализировал прошедшие события. Два человека притягивали его мысли: Глория и Квазимодо. Между ними существовала неразрывная связь. Девушка сама подсознательно чувствовала, что потеря памяти связана с маньяком. Теперь было ясно, что сатанисты встретили ее возле харчевни случайно. Если бы она побывала у них на «алтаре», то ее бы уже не было в живых. Почему они так легко отдали ее Терояну? Женщины в сексуальном плане их не интересовали, сам Мавр сказал, что вся эта команда — голубых. Откуда же она шла? От Хашиги, с Медвежьих Озер? Если так, то Квазимодо — он.

Когда они подъезжали к дому, Глория проснулась, и Тим осторожно спросил:

— То, что произошло на кладбище, — тебе что-то напомнило?

— Ничего, — ответила она. — Я не знаю, но там, где я была, происходило иное… Может быть, даже более страшное, — добавила, подумав.

Больше никаких вопросов Тероян задавать не стал. Мелькнула мысль: может быть, оставить все, как есть? Глория будет счастлива с ним, без своего туманного прошлого. А Квазимодо пусть ловит Карпатов. Но Тероян знал, по своему военному опыту, что если сейчас он уйдет в тыл, оставив на передних рубежах других, то уже через полгода — год, его начнет выворачивать наизнанку, и в какую же тогда муку превратится вся его дальнейшая жизнь? Он взглянул на циферблат: шел третий час ночи.

Некоторая скованность овладела им и Глорией, когда они вошли в квартиру. Словно и не было тех безумных минут на кладбище, когда, прячась за памятником от пуль, были произнесены слова о любви. Опасность индикатор чувств? Именно там вырвались из груди признания, там они перешли на «ты», сломав хрупкое стекло между ними. Но сейчас эти осколки вновь срастались, образовывая причудливые трещины, и вот уже они смотрели друг на друга через то же стекло, но как бы схваченное морозом. И непонятно почему Тим отчужденно произнес:

— Вы не голодны?

— Нет, а вы? — в тон ему ответила Глория. Все возвращалось на круги своя. Какое-то течение подхватило их обоих и повлекло в разные стороны, к разным берегам. Чувствуя, что ему не дотянуться до нее, Тероян продолжил:

— Давайте забудем то, что произошло на кладбище. Он имел в виду именно то, что хотел сказать, и Глория поняла его.