Оборотень

- Одну девушку убили на моих глазах, - сказал он. - Это был Свинорылый, я узнал его. Ушел, собака, улизнул. Несмотря на свои короткие ноги и толстый зад. Где его теперь искать?

- Вторую тоже убили, - хмуро заметил Тероян. Он все еще продолжал сжимать в руке это странное ружье.

- Олег, надо уходить, - произнес Юнгов. - Эти бестии пока притаились по норам, не понимают - что произошло? Но вскоре здесь поднимется большой шум.

Хашиги зашевелился, стал приподнимать голову.

- Очухался? - спросил Карпатов.

- Я... не понимаю, - коверкая слова, проговорил Хашиги.

- Берем его и бежим через тот берег к воротам, - сказал Юнгов. - Он нас выведет.

- Да... конечно, - сказал Карпатов, всматриваясь в ненавистное лицо. Идем... Но там - далеко. А до усадьбы рукой подать. Пока не включили свет, мы успеем.

Минут за десять они достигли усадьбы, волоча за собой доктора Саддака Хашиги, подгоняя его тычками. Миновали домики охраны, а около гаражей увидели открытый "Линкольн". Юнгов сел за руль, а Хашиги впихнули между ним и Карпатовым. Остальные разместились на заднем сиденье.

- Дернешься - убью! - пообещал Шелешев, приставив к спине Хашиги пистолет. - Жми к воротам.

"Линкольн" помчался по дороге. Возле ворот Юнгов резко затормозил, и трое охранников с автоматами с недоумением приблизились к машине хозяина.

- Говори, - прошептал Влад. Карпатов и Юнгов сидели с каменными лицами. Тероян сжимал в руках доставшееся ему ружье.

- Давай, открывай! - визгливо выкрикнул Хашиги на чистом русском языке. Один из охранников нажал на кнопку, и створки ворот разошлись. "Линкольн" медленно выехал, а затем, набирая скорость, помчался вдоль каменной стены в сторону второго озера.

- Вот досада! Забыл на прощанье фейерверк устроить! - сокрушенно покачал головой Шелешев. - А что это у тебя? - он взял ружье Терояна. Забавная штучка. Подари?

- Бери, - отмахнулся от него Тероян.

"Линкольн" остановился возле брошенных машин, и Карпатов за шиворот выволок Хашиги, бросив его на землю. Ногой он придавил его горло.

- Квазимодо? - Карпатов произнес только одно слово. Хашиги забился в истерике.

- Нет, нет! - закричал он. - Не я! Не я!

- Где мой сын?

- Нет, нет! Нет детей! У меня нет детей!

- Где мой сын? - повторил Карпатов. Юнгов, Шелешев, Тероян и Глория стояли чуть поодаль, полукругом. Все они были неподвижны, словно каменные изваяния, похожие на безмолвных присяжных на каком-то страшном суде. Хашиги вдруг как-то успокоился, затих, будто из него стал выходить воздух.

- Я ничего не знаю, - отчетливо, но устало сказал он. - Неужели я не сказал бы тебе сейчас, в эту минуту? Я не понимаю, о чем ты говоришь. Не понимаю. Не понимаю. Не понимаю.

Карпатов немного сдвинулся, шагнул в сторону. Он вроде бы потерял всякий интерес к Хашиги. Но это было не так.

- Поедешь со мной, - сквозь зубы произнес он. - Мы вытрясем из тебя все, что ты здесь натворил.

В этот момент раздался выстрел из ружья Шелешева, и заряд влетел прямо в лоб всемогущего доктора Хашиги.

- Вот, черт! - извинительно сказал Влад. - Палец с курка сорвался. Впрочем, он этого заслужил. За то, что натворил не только здесь, но и во всей России.

Из лица Хашиги через все поры стали проступать капли крови, а само оно начало как-то трескаться, расползаться. Или это только казалось при свете вышедшей из-за туч луны? Нет, действительно что-то происходило в его мертвом теле.

- Ну, будем смотреть, как он превращается в зеленое месиво? - спросил Шелешев.

- Нет, разъезжаемся! - устало махнул рукой Карпатов, брезгливо перешагнув через страшные останки.

Глава шестнадцатая

СМЕРТЬЮ СМЕРТЬ ПОПРАВ

Субботнее утро, когда Тероян и Глория вернулись домой, гнетуще давило на сознание. Мысли тяжело ворочались в голове.

Они только что отвезли Карпатова, а с Шелешевым и Юнговым расстались еще на Ярославском шоссе. У всех у них было какое-то подавленное состояние, и каждый пребывал в томительном ожидании чего-то непоправимого. Это было ощущение преследующей их смерти. Она шла за ними по пятам и уже вдоволь насладилась своим могуществом на Медвежьих Озерах.

Тероян думал, глядя на Глорию, устало откинувшуюся в кресле: что было бы, если бы в тот день, неделю назад, он проехал бы мимо злополучной харчевни? Нет, это было невозможно, все предопределено судьбой. Сейчас она была единственным человеком в его жизни, которым он по-настоящему дорожил и которого любил. И Глория, словно почувствовав его мысли, открыла глаза - в них была все та же небесная синева, улыбнулась и сказала, что любит его. А он подумал: но почему любовь всегда так близка к смерти?